Загадка гибели шхуны «Святая Анна» - [58]

Сейчас выяснилось, что Севастьянов и доктор, может быть, успеют приехать, тогда, конечно, я не поеду, во всяком случае это письмо пошлю только тогда, когда это выяснится, и если вы его получите, то знайте, что я уехала, и ждите известий с Вайгача.

Во Владивостоке будем в октябре или ноябре следующего года, но если будет хоть малейшая возможность, пошлю телеграмму где-нибудь с Камчатки. Леночка уверяет, что если я поеду, то и она тоже, но она такой большой ребенок, что не знаю, как и отнестись, и отговариваю ее, так как уверена, что она плохо соображает, на что идет. Об одном убедительно прошу вас: не забывайте без меня тетю Жанну, я бы даже хотела, чтобы вы ей посылали побольше, так как мне до возвращения деньги все равно не будут нужны. Вообще, распоряжайтесь ими без всяких церемоний…

Пока прощайте, мои милые, дорогие! Поцелуйте от меня крепко-крепко ребят и не огорчайтесь. Ведь я не виновата, что родилась с такими мальчишескими наклонностями и беспокойным характером. Правда?

Много-много раз всех вас целую и буду еще писать, а сейчас очень уж мне грустно растягивать прощание.

Простите вашу Миму!»

Кончив читать, я долго не поднимал головы. Ирина Александровна тоже молчала.

Письмо датировано 10 сентября (27 августа). Как известно, «Св. Анна» покинула Екатерининскую гавань 28 августа. Значит, ни Севастьянов, ни доктор к отходу судна не успели, а скорее, и не собирались успевать — а ждать больше было уже нельзя, вот-вот встанут льды, и так страшно запоздали, и она окончательно решилась… Как это письмо отличается от предыдущих, несколько легковесных, что ли, — горькое и, может, даже не по ее годам мудрое, можно сказать, что за несколько недель она повзрослела на несколько лет. Она почти предвидела исход экспедиции, по крайней мере, смотрела на ее будущее куда более реально, чем капитан. И надо же: уже тогда предсказать печальную участь экспедиции Г. Я. Седова!

Решилась на эту дорогу по существу больной, ведь она и отправилась-то в дорогу с первоначальными планами только вокруг Скандинавии по совету врачей, которые ей рекомендовали лечение морским воздухом. Правда, она постоянно оговаривается в своих письмах родным, что чувствует себя гораздо лучше, но, может, она просто хотела успокоить близких? Боже мой, она отправилась в экспедицию, из которой один за другим сбегали мужчины, потому, что «когда об экспедиции знает чуть ли не вся Россия, нельзя допустить, чтобы ничего не вышло»!

Да, развал экспедиции, ее трагедия начались еще задолго до того, как «Св. Анна» отправилась в путь. Слишком запоздалый выход в море, отказ Андреева, Севастьянова, доктора… Потом вот еще что, очень существенное: В. И. Альбанов никогда не приглашался Брусиловым на роль первого помощника, как пишут некоторые. Георгий Львович после «деликатного» бегства Андреева и болезни Баумана вынужден был возложить эти обязанности на Альбанова, несомненно, отличного полярного штурмана, но человека малознакомого, к тому же другого круга, иначе говоря, с которым они до того не ели кашу из общего котла.

— А почему в письмах Ерминия Александровна называет Георгия Львовича Юрием Львовичем? — наконец, словно очнувшись, спросил я.

— В семье между собой его с детства звали так. Так его звала и Ксения Львовна. Ну, вслед за ней, видимо, и Мима.

— В этом письме серьезный упрек в адрес дяди Георгия Львовича, Бориса Александровича.

— Пинегин был не совсем точен, когда называл его богатым московским землевладельцем. Дело в том, что богатства-то были его жены. По договору условия для Георгия Львовича были довольно жесткие. По окончании экспедиции он мог рассчитывать лишь на небольшой процент от зверобойного промысла. Судно, все остальное он должен был вернуть Анне Николаевне. Видимо, этим, чтобы заранее как-то покрыть часть расходов, и объяснялось его решение — взять до Александровска пассажиров.

Письмо Георгия Львовича от 14 сентября:

«Дорогая мамочка. Здесь, в Александровске, было столько неприятностей, Коля („Так он называет лейтенанта Андреева“, — пояснила Ирина Александровна) не приехал, из-за него не приехали Севастьянов и доктор. Нас осталось только четверо: я, Альбанов (штурман) и два гарпунера из командующего состава. Младший штурман заболел, и его нужно оставить по совету врача.

Когда было мрачное настроение: один заболел, другие не приехали, то Ерминия Александровна решила внезапно, что она пойдет, а я не очень противился, т. к. нужно было хотя бы одного интеллигентного человека для наблюдений и медицинской помощи. К тому же она была на курсах сестер милосердия, хотя бы что-нибудь.

Теперь она уже получила ответ от отца и окончательно решила, что она идет с нами. Вообще, она очень милый человек. И если бы не она, то я совершенно не представляю, что бы я делал здесь без копейки денег. Она получила 200 рублей и отдала их мне, чем я смог продержаться, не оскандалив себя и всю экспедицию… Деньги дядя задержал, и я стою третий день даром, когда время так дорого. Ужасно!

Но ничего, сегодня все как-то улаживается. Уголь морское министерство дало, но за плату, деньги, надеюсь, дядя сегодня вышлет.