Заезд на выживание - [68]

— Когда-нибудь слышали о человеке по имени Джулиан Трент?

— Нет, — ответил он. — А что, должен?.. Словом, то была не слишком удачная экскурсия, решил я. Да и вообще весь день сложился как-то неудачно. Оставалось лишь надеяться, что к вечеру все исправится.

Примерно без четверти восемь Боб высадил меня на Рейнло-авеню, и, несмотря на то что было еще светло, я попросил его подождать, пока не поднимусь по ступеням и не скроюсь за входной дверью.

Но как только он отъехал, я понял: дома что-то неладно. Поднявшись на несколько ступеней по внутренней лестнице, я услышал журчание воды.

Она лилась прямо с потолка моей гостиной, заливая нижний этаж. И не какой-то там тоненькой струйкой, хлестала просто потоком. И то была не единственная проблема. Дом мой был разгромлен полностью.

Стуча костылями, я поспешил подняться на верхний этаж, чтоб выключить воду, но убедился, что сделать это не так-то просто. Раковина во второй ванной комнате была вырвана «с мясом» из стены, вода хлестала из дыры, оставшейся от сломанной трубы. С каждой секундой воды на полу становилось все больше, она уже затопила лестничную площадку и сбегала по ступенькам, точно водопад.

Господи, где же у нас вентиль?

Я осторожно спустился по залитой водой лестнице, взялся за телефон позвонить соседям снизу и попросить о помощи. Но там никто не подходил. Что, собственно, и неудивительно. Ведь сегодня среда, а по средам они всегда приходили поздно, руководили занятиями по бадминтону в вечерней школе, которую оба посещали. За последние шесть недель я успел хорошо ознакомиться с их расписанием. После уроков они останутся в школе и придут домой не раньше девяти. А может, и позже, если решат где-нибудь перекусить по дороге, а это означает, что могут появиться и в десять, и в половине одиннадцатого. К этому времени, подумал я, весь их нижний этаж зальет, и квартира на первом этаже превратится в плавательный бассейн.

Я опустился на изодранный подлокотник кресла и огляделся. Все, что можно сломать, было сломано. Мой новенькой дорогой плазменный телевизор с огромным плоским экраном уже никогда ничего показывать не будет. Коллекции вустерского фарфора, которую с такой любовью собирала Анжела, больше не существовало. Кухонный пол был завален осколками стекла и фаянса.

Я посмотрел на телефон, зажатый в руке. По крайней мере, хоть он работает. И я набрал 999 и попросил оператора вызвать полицию.

Они пообещали прислать наряд как можно скорей, но по тону, каким говорила со мной девушка, у меня создалось впечатление, что мой вызов не относится к разряду срочных. Никто не ранен, не умирает, так что придется подождать. И тогда я судорожно начал листать пухлый справочник «Желтые страницы», нашел телефон срочного вызова водопроводчиков и обещал щедро заплатить, пусть только приезжают как можно быстрей. И как раз заканчивал разговор с ними, когда потолок в гостиной, в центре, где крепится люстра, решил сдаться под напором воды, и огромный пласт грозно набухшей и вздувшейся штукатурки обрушился на пол. А следом из дыры в гостиную хлынула вода и начала с невероятной стремительностью растекаться, ринулась в кухню приливной волной. Поток пронесся мимо меня, я едва успел приподнять ноги. Дежурный из водопроводной компании заявил, что ко мне уже выезжают.

Я ковылял по комнатам, оценивая нанесенный ущерб. В доме не осталось почти ни одной целой или пригодной к употреблению вещи. Все или сломано, или разбито, или изрезано в лоскуты неким острым предметом, ножом для разрезания картонных коробок или лезвием Стэнли.[13] Кожаный диван буквально выпотрошили, из глубоких разрезов торчали куски белого наполнителя. Зеркало, еще утром висевшее на стене в гостиной, было разбито вдребезги, сверкающие осколки смешались с обломками журнального столика из бронзы и стекла. Картина с изображением морского пейзажа — подарок друга, довольно успешного художника, — была истерзана в клочья, а рама разбита пополам ударом о спинку стула.

Матрас в спальне наверху тоже не избежал печальной участи — его исполосовали чем-то острым, как и одежду в шкафу. Словом, атака на мои личные вещи и предметы обстановки была долгой и яростной, почти ничего не уцелело. Но хуже всего было то, что владелец этой собственности ничуть не сомневался, чьих рук это было дело. И больше всего ему было жаль фотографии в серебряной рамочке, стоявшей на туалетном столике в спальне. Стекло разбито, рамка скручена и сломана, фотография Анжелы изорвана на мелкие кусочки.

Я стоял и смотрел на эти крохотные обрывки, устилающие пол, и ощущал не тоску по умершей жене, но бешеную слепую ярость за то, что над образом ее надругались.

Зазвонил телефон. Просто удивительно, подумал я, что и его не сломали. И тут же выяснилось почему.

— Я же сказал, ты пожалеешь об этом, — в голосе Джулиана Трента слышались злобные угрожающие нотки.

— Да пошел ты на хрен, урод поганый! — рявкнул я в ответ и бросил трубку.

Но телефон тут же зазвонил снова, и я схватил ее.

— Я сказал: на хрен, тварь ты эдакая! На том конце линии повисла пауза.

— Джеффри, это ты? — прорезался удивленный голос Элеонор.