Задохнуться можно - [42]

Так и случилось, что, врачуя связки неподражаемым напитком, он обменивался с официанткой небрежными репликами. Подобно всем влюбленным в тоске, он предпочел бы помолчать, но других посетителей не было, и величавая девица с гнездом золотистых волос, справедливо ощущая себя хозяйкой приема, считала своим долгом вести разговор.

Они поговорили о том, что перед грозой – душно, а после грозы – свежее, о самой грозе, о влиянии ее на посевы и на желудочно-кишечный тракт, в связи с чем девица описала симптомы, ценные для врача, вызванные же тем, что она неосмотрительно съела огурец во время бури. Монти описал в ответ, как он промок.

– Ну? – удивилась девица. – Вы что, вышли?

– Да, – подтвердил Монти. – И попал под дождь.

– Чего же лезть! Извиняюсь, конечно, но я бы спряталась хоть в лавочку.

– Я был в парке. У замка.

– Что, живете там?

– Тогда – жил.

– Дела у них! – поведала девица. – Небось слыхали?

– Дела?

– Свинья бумагу съела.

– Бумагу?

– Значит, не слыхали? Старик прямо плачет, мне доктор сказал. Позвонили – скорей, скорей, срочный вызов.

– Какую бумагу?

– Книгу какую-то. Попала в свинарник, а свинья – и съешь! Ума не приложу, зачем туда книгу совать?

Именно тут вошел посетитель, и Монти смог предаться мыслям об этих новостях.

Они меняли все. Уничтожая чек, он знал, что это символ, не более. Сыщик может пойти и взять другой. Но если девица сказала правду, тот – на бобах, и виноват он, Монти. Как ни странно, испытал он жалость.

Встать на место Пилбема не составляло труда. Если речь идет о тысяче фунтов, можно ли винить человека за небольшое плутовство? Нет, думал Монти, нельзя.

Совместные действия пива и совести совершенно разложили его. В конце концов всякий, кто вынудил лорда Тилбери прошвырнуться по жаре, был ему другом, что там – братом.

В эту минуту и появился предмет его дум.

– Здрасьте, – сказала гостеприимная девица.

– Здрась, – отвечал Пилбем.

Увидев Монти в уголку, он помрачнел. Вид человека, только что ударившего его по карману, отвратил его от прежних намерений. Можно ли пить, если воздух настолько отравлен?

– Двойное виски, – сказал он. – Отошлите в гостиную.

Девица указала ему вслед большим пальцем.

– Видали? – проверила она. – А знаете, кто это? Мистер Ваулз мне сказал, очень важный сыщик. Контора у него в Лондоне, куча всяких помощников, мистер Ваулз сказал. Вроде как паук – сидит, паутину ткет, распоряжается.

– Ой! – вскричал Монти. – Ой, Боже мой!

– Да, – подтвердила девица, радуясь его отклику, и воодушевленно протерла стакан. Однако она не знала, что отклик этот вызван отнюдь не удивлением, но упоминанием о помощниках. Оно и породило идею идей.

Через тридцать секунд Монти был в гостиной, и сыщик взирал на него, как вспугнутый василиск.

– Знаю, знаю, – заверил наш герой, правильно трактуя этот взгляд. – У меня к вам дело. Прямо не пойму, с чего начать…

– Начнем с того, – предположил Пилбем, – что я сломаю вам шею.

Монти миролюбиво отмахнулся.

– Нет-нет, – сказал он. – Не надо так говорить. Неверный тон. Абсолютно неверный.

В этот миг мальчишка, служивший в «Гербе», принес двойное виски. Это позволило Монти собраться с мыслями.

– Так вот, – легко и бегло начал он, – кажется, я говорил вам, что все непросто, есть пружины. Они есть. Я люблю прекрасную девушку, но ее отец, по дурости, не разрешает нам пожениться, пока я нигде не работаю. Мало того, он требует, чтобы я проработал целый год. А меня отовсюду выгоняют. Поступил к Тилбери – выгнали. Поступил к Эмсворту – выгнали. Нет, нет! – Монти поднял руку. – Я знаю, вы хотите сказать: «Везет же вашей невесте». Вы ошибаетесь, она меня любит, хотя некоторая отсталость мешает ей надуть отца. Итак, меня выгоняют. А сейчас мне пришло в голову: у вас контора, всякие помощники. Возьмите меня!

Перси не ответил мгновенно лишь потому, что выбирал лучший вариант из трех. Но выбрать не успел, Монти Бодкин произнес удивительную фразу:

– Дам тысячу фунтов!

Перси наконец справился с несчастными связками.

– Тысячу?!

– Ах, у меня куча денег! – сообщил наш герой, приняв странный блеск в глазах за недоверие. – Просто мутит. Не в них суть. Суть в Дж. Г. Баттерсвике. Он непременно хочет…

Перси Фробишер Пилбем менялся на глазах. Примерно это мы можем увидеть в фильме про Джекилла и Хайда, но все же потише, помягче. Лицо его светилось изнутри. Вообще-то красивей он не стал, но Монти судил не эстетически.

– Заплатите тысячу, чтобы ко мне поступить? – еще раз проверил сыщик.

– Вот именно.

– Да за такие деньги, – просто сказал Пилбем, – будьте хоть партнером, если вам надо.

– Нет, не надо, – отвечал Монти. – Тут все равно, какое место. Я бы хотел – таким, знаете, помощником.

– Пожалуйста.

– На целый год?

– Хоть на десять!

Монти сел, торжественно и устало, как марафонский победитель. Смотрел он на рекламу шипучки («Содовая Сигби»), которая помогала обоям создавать ту особую атмосферу, к какой обычно стремятся безжалостные кабатчики.

– Ее фамилия Баттерсвик, – наконец сообщил он. – Зовут Гертруда.

– Да? – откликнулся Пилбем. – Книжка при вас?

– Глаза, – продолжал Монти, – серые… Но как бы и голубые!

– А то! – поддержал сыщик. – Может, в кармане?