Задачки для волшебников - [49]

Но на болоте Ива очутилась совсем не поэтому. Оказалось, прошлое весьма мстительно. Если ты от него отказался, то негоже возвращаться. Подумать только, а она всего лишь хотела проведать лучшего друга.

Лучшего друга… Хоньку. Худого, вечно сутулящегося мальчишку. Они всегда дружили, с самого раннего карапузьего детства. Именно тогда с ним и случилось несчастье. Вместе с другими детьми Ива и Хон гуляли в лесу, и вдруг на них выскочила разъяренная невесть чем рысь. Одним ударом лапы она зашибла одну из девочек. Бросилась на другую. Остальные дети с воплями разбежались, а совсем маленький тогда Хон схватил камень и со всей имеющейся у него силой ударил рысь по морде. Та кинулась уже на него, располосовала половину лица и груди, чудом не задев жизненно важных органов. Но задела бы, если бы Ива не стала хлестать ее по морде игольчатым репьем. Детям повезло: девочка попала рыси в глаз, отчего та выпустила из лап Хона и из-за боли не сразу бросилась на обидчицу. Односельчане успели добежать и прибить взбесившееся животное. Руки, исколотые ядовитым репьем, тетка Ивы вылечила, но раны Хона оставили о себе недобрую память – ужасающие шрамы через все лицо, на шее и груди. С тех пор мальчик стал носить длинные волосы, завешивая ими лицо, и сутулиться. Когда-то Ива мечтала, что создаст зелье, которое навсегда избавит друга от ужасающих меток, правда, теперь вера в то, что ей подобное удастся, поугасла. Однако девушка узнала, что с помощью магии можно сделать шрамы менее заметными.

С того самого случая с рысью дети дружили, хотя для Хоньки это было непросто: пусть знахарок и уважали в деревне, а все равно они всегда были под подозрением. Поди разбери, знахарка она или самая настоящая ведьма. Эта дружба длилась много лет, а потом Ива уехала.

Самой девушке казалось, что она поступила правильно. Магические способности надо развивать, обучаться заклинаниям и техникам, иначе это может плохо кончиться. Да и что ей было делать в крохотной деревушке на краю света? Стоило уехать от знакомых с детства лесов, как оказалось, что земель в мире не счесть, и у каждой своя красота. Иве повезло найти и друзей, и любовь, и дело, ведь учеба – это тоже дело. А Хонька остался в деревне. Иногда знахарка вспоминала его, скучала даже, но понимала, что вряд ли он впишется в ее новую жизнь. Когда наступили летние каникулы, Ива рвалась домой, к тетушке. И к Хоньке, конечно.

Только оказалось, того уж и след простыл. Полонея сказала, что он недолго без Ивы выдержал. В какой-то день тоже ушел. То ли за ней, то ли просто так. Мало кто в деревне верил, что он не пропадет. С такими шрамами и нелюдимостью? И куда более ушлые пропадали.

Много времени прошло, прежде чем появились от него известия. Где-то в Центральных землях он поступил на службу в армию местного господаря и вроде как немного там обжился. Ива сама бы ни за что в это не поверила. Мирный, спокойный Хонька – в армию? В казарму, где куча людей? Она могла понять, если бы его принудили стать солдатом, но тетушка утверждала, что друг детства ее племянницы на подобный шаг решился сам и сейчас доволен своей жизнью. Полонее Ива верила, но все же хотела увидеть Хона своими глазами. Да и просто проведать. Он же до нее не добрался. Правда, найди его теперь… Тетушкины соглядатаи названия не знают: птицы же или вовсе нечисть.

Однако нашла. На свою беду.

Несколькими днями раньше

– Надеюсь, ты вызвал меня из Светлого Леса не просто потому, что соскучился?

Златко поднял голову на звук этого неподражаемого голоса и встретился взглядом с насмешливыми глазами Калли. Эльф стоял, небрежно прислонившись к косяку, и с каким-то новым, незнакомым выражением на лице рассматривал друзей. Да и вообще в нем появилось что-то, чего прежде не было. В первые минуты Бэррин даже растерялся, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Вроде бы все как и раньше: те же прямые светлые волосы, стройная гармоничная фигура, расшитая драгоценным бисером куртка, несмотря на это чем-то неуловимо похожая на мундир.

– О, ушастый! – Грым отреагировал первым. – Шустер!

Тролль поднялся с удивительной легкостью для столь громоздкой туши и, сделав пару шагов, протянул руку эльфу. Вопреки обыкновению Калли не поморщился, услышав прозвище, лишь усмехнулся и ответил на рукопожатие.

– Во гоблин! Я по тебе даже соскучился, ушастый, прикинь?! – громыхал тем временем Грым. – Прикинь, что учеба с людьми делает! Совсем размазней стал! – И он стиснул друга в некотором подобии объятия. И опять же, Эк’каллизиэнел никак не дал понять, что подобная фамильярность его оскорбляет. Наоборот, даже похлопал тролля по плечу и прожурчал своим дивным голосом:

– Ты просто становишься умнее. – Помолчал и добавил: – Да и стареешь, пожалуй. Стариков, их, знаешь ли, всегда на сентиментальность тянет.

– Ах ты, зараза! – заржал Грым, а Златко наконец сообразил, что изменилось. В Калли в основном осталось все по-прежнему – и легкое высокомерие, и некоторая наивность в совершенном лице, и подчеркнутая, даже излишняя элегантность, но исчезла грусть, как раз и заставляющая эльфа кидаться в эти крайности, не дающая ему поступать именно так, как хочется. И хотя Бэррин понимал, что его выводы ни на чем не зиждутся – взгляд, поза, выражение лица, усмешка, так ли это важно? – он был убежден в своей правоте. Поэтому не преминул тоже пожать руку новоприбывшему, притянув его в дружеском объятии и прошептав на ухо: