Зачумленные - [3]
— Могу сказать, ― ответил клирик, ― что приехал сюда пять лет назад, и все пять лет я слышу по меньшей мере трижды в неделю, что в порту разразилась чума.
— Это правда, ― промолвил господин Пассакай. ― Но нужно сказать, что у нас есть основания ее опасаться!
— Историки, ― сказал Панкрас, ― рассказывают о девятнадцати вспышках чумы в этом городе. Три или четыре были довольно непродолжительными, но все другие опустошали город больше года, оставляя его почти безлюдным…
― Об этом помнят в семьях, ― грустно заметил нотариус. — До сих пор у меня хранится множество бесполезных завещаний, потому что все наследники умерли в то же время, что завещатели…
― А моя семья, ― добавил Гарен-Молодой, — полностью исчезла бы в 1649 году, если бы по счастью один из моих предков, оружейник королевского полка, не находился во время эпидемии в Эльзасе. Одиннадцать Гаренов умерли от заразы, и только благодаря этому уехавшему вояке семья смогла возродиться…
― Я понимаю, ― вздохнул Норбер, — что эти воспоминания ужасны. Но ведь мы живем не в эпоху невежества, а корабли больше не заходят в порты так же свободно, как прежде… Есть осмотры, патенты, карантин…
― Разумеется, ― согласился господин Панкрас, — мы защищены лучше, чем в старину, а наша наука совершила огромный прогресс… Мне кажется несомненным, что в случае эпидемии…
В этот момент раздался хриплый и мощный голос приехавшего суконщика.
― В случае эпидемии, ― сказал он, ― несомненно, что свершится воля Божья, и все ваши хлопоты ничего тут не изменят… Важно лишь быть готовым к уходу, как буду готов я, потому что только что исповедался…
Он удовлетворенно улыбнулся. А затем спросил:
― Правда ли, что есть основания опасаться… болезни?
— Лишь подозрения, ― ответил Панкрас.
— Господь узнает своих! ― торжественно произнес господин Комбарну. После чего развернулся и ушел домой.
— Клянусь честью, ― заметил Норбер, ― вот человек счастливый тем, что его вера столь безупречна! Возможно, он не станет так улыбаться, когда придет его черед помирать!
― Ну что ж, ― сказал Панкрас, ― я чувствую себя совершенно приободренным, и советую вам, впредь до нового указания, больше об этом не думать, потому что наше беспокойство ничего не изменит… Так что играйте в кегли, а я, я собираюсь заглянуть в свои книги, на всякий случай…
***
Прошло несколько дней, и если не без смутного беспокойства, то без тревоги. Марсельцы легко забывают худшие из забот. Несколько городских слухов добрались, однако, и до площади: поговаривали, что хирург портового лазарета ― один из тех, кто отрицал опасность, ― умер от чумы вместе со всей своей семьей, но поскольку об этом рассказывали те, кто сами ничего не видели, им не вполне верили, тем более что каждый вечер, возвращаясь, господин Панкрас отвечал всем, кто приходил за новостями:
― Пока ничего определенного. Будьте уверены: если инфекция обнаружится, я первым вам об этом расскажу.
Но всякий раз он казался все более встревоженным, а мужчины больше не играли в кегли.
***
10 июля после полудня господин Панкрас вернулся раньше обычного, на скачущей галопом лошади.
Капитан, сидя в одиночестве на парапете, задумчиво курил свою носогрейку.
— Капитан, ― обратился к нему Панкрас, ― соберите у меня всех мужчин, как можно скорее. У меня для них есть важное сообщение! Постарайтесь не говорить с ними перед женщинами или детьми.
После чего он торопливо удалился к себе.
Часом позже мужчины собрались в просторной гостиной доктора, они были мрачны и задумчивы, потому что уже знали, какую новость им предстоит услышать, еще и потому, что служанка подлила масла в огонь, сообщив:
— Господин Панкрас принимает ванну в воде с уксусом, а еще он приказал мне сжечь его одежду.
— Все одежду? — спросил нотариус.
— Всю, что была на нем, ― ответила старая Aлиетт. — Да, тонкую сорочку, кружевное жабо, чулки из шотландской шерсти, прекрасный синий сюртук и башмаки с шелковой тесьмой… Все это, господа хорошие, теперь лишь пепел в кухонной печи!
Величие подобной жертвы доказывало серьезность опасности, и молчание стало еще тяжелее… Наконец, дверь бесшумно открылась, и появился Панкрас. Он был завернут в длинную простыню, которая придавала ему вид римского сенатора. Те, кто сидели, поднялись; он оперся о камин.
— Друзья мои, ― сказал он, ― прошу вас не терять головы, вы мужчины, и я верю, что вы способны выдержать потрясение от очень тяжелой новости. Долг и сочувствие повелевают мне предупредить вас. К несчастью, болезнь, о которой все говорят, это чума.
— Это потому, что так захотел Господь, — безмятежно проговорил суконщик.
Остальные на мгновение будто окаменели, а затем нотариус, голосом, который показался ослабшим, спросил:
— Вы видели больных?
— В настоящее время признано, — сказал мэтр Панкрас, — что два грузчика действительно умерли от чумы, поскольку третий, работавший с ними вместе, тоже от нее умер… Два известных врача прибыли из Монпелье, чтобы провести вскрытие, их заключение не оставляет сомнений в природе заболевания. Кроме того, слухи о смерти хирурга и всей его семьи мне только что подтвердили господа старшины, до сих пор державшие в секрете эту новость. Нет сомнений, что эти несчастные умерли, заразившись от грузчиков, которых осматривал хирург.
Марсель Паньоль (1895–1974), драматург и кинорежиссер, первый из деятелей кинематографа, который стал членом Французской академии и снял фильмы, вошедшие в золотой фонд французской классики, в представлении не нуждается. А вот с Марселем Паньолем – писателем нам предстоит знакомиться заново. Впервые на русском полностью публикуются его знаменитые книги «Слава моего отца» и «Замок моей матери» (прежде печатались лишь избранные главы), рассказывающие о его детстве в Провансе. Забавные, трогательные, порой уморительно смешные приключения маленького Марселя разворачиваются на фоне пейзажей Прованса, удивительного края, где наслаждение жизнью воз ведено в ранг высокого искусства.
Автор этой книги, Марсель Паньоль (1895—1974), — известный французскийдраматург, классик французской литературы XX века. В 1946 году Паньоль был избран членом французской академии, куда избираются выдающиеся деятели культуры страны.Драматургическое творчество Панъоля хорошо известно во всем мире, многие его пьесы обошли театры всех стран, а пьесы «Продавцы славы» и «Топаз» ставились на сценах советских театров.Прочитав книгу «Детство Марселя», вы познакомитесь с детскими и отроческими годами писателя.
Марсель Паньоль (1895–1974), драматург и кинорежиссер, первым из деятелей кинематографа ставший членом Французской академии, снявший фильмы, вошедшие в золотой фонд французской классики, в представлении не нуждается. А вот с Марселем Паньолем-писателем нам предстоит знакомиться заново. Впервые на русском публикуются его романы «Жан, сын Флоретты» и «Манон, хозяйка источников», ставшие основой фильмов, снятых самим Паньолем и Клодом Берри, где блистало целое созвездие великолепных актеров от Ива Монтана и Жерара Депардье до Эмманюэль Беар.«Жан, сын Флоретты» и «Манон, хозяйка источников» – это настоящая семейная сага: яркие характеры, отчаянная борьба, любовь, которая порой убивает.
«В знойный, ясный июльский день 1768 года, по Луговой улице (ныне Морская), что прилегала к Невскому проспекту в Санкт-Петербурге, часу в третьем дня, медленно двигалась огромная карета очень неказистого вида. Она вся вздрагивала, скрипела и звенела гайками при каждом толчке; казалось, вот-вот развалится допотопный экипаж; всюду виднелись какие-то веревочки и ремешки. Наверху ее были грудой навалены сундуки, ларцы и корзины самых разнообразных форм; позади, на особом плетеном сиденье, похожем на мешок из веревок, сидел парнишка лет пятнадцати и, разинув рот, поглядывал по сторонам…».
Николай Николаевич Алексеев (1871–1905) — писатель, выходец из дворян Петербургской губернии; сын штабс-капитана. Окончил петербургскую Введенскую гимназию. Учился на юридическом факультете Петербургского университета. Всю жизнь бедствовал, периодически зарабатывая репетиторством и литературным трудом. Покончил жизнь самоубийством. В 1896 г. в газете «Биржевые ведомости» опубликовал первую повесть «Среди бед и напастей». В дальнейшем печатался в журналах «Живописное обозрение», «Беседа», «Исторический вестник», «Новый мир», «Русский паломник».
Николай Андреевич Чмырев (1852–1886) – литератор, педагог, высшее образование получил на юридическом факультете Московского университета. Преподавал географию в 1-й московской гимназии и школе межевых топографов. По выходе в отставку посвятил себя литературной деятельности, а незадолго до смерти получил место секретаря Серпуховской городской думы. Кроме повестей и рассказов, напечатанных им в период 1881–1886 гг. в «Московском листке», Чмырев перевел и издал «Кобзаря» Т. Г. Шевченко (1874), написал учебник «Конспект всеобщей и русской географии», выпустил отдельными изданиями около десяти своих книг – в основном исторические романы. В данном томе публикуются три произведения Чмырева.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
Действие романа относится к I веку н. э. — времени становления христианства; события, полные драматизма, описываемые в нем, связаны с чашей, из которой пил Иисус во время тайной вечери, а среди участников событий — и святые апостолы. Главный герой — молодой скульптор из Антиохии Василий. Врач Лука, известный нам как апостол Лука, приводит его в дом Иосифа Аримафейского, где хранится чаша, из которой пил сам Христос во время последней вечери с апостолами. Василию заказывают оправу для святой чаши — так начинается одиссея скульптора и чаши, которых преследуют фанатики-иудеи и римляне.
Данная книга посвящена истории Крымской войны, которая в широких читательских кругах запомнилась знаменитой «Севастопольской страдой». Это не совсем точно. Как теперь установлено, то была, по сути, война России со всем тогдашним цивилизованным миром. Россию хотели отбросить в Азию, но это не удалось. В книге представлены документы и мемуары, в том числе иностранные, роман писателя С. Сергеева-Ценского, а также повесть писателя С. Семанова о канцлере М. Горчакове, 200-летие которого широко отмечалось в России в 1998 году. В сборнике: Сергеев-Ценский Серг.