Зачем убили Сталина? Преступление века - [4]

Выиграли как те оппозиционеры и троцкисты, которые были репрессированы, так и особенно те, кто сумел замаскироваться. Со смертью Сталина появлялась не только возможность полной или частичной реабилитации их кумира Троцкого и их самих, по также и возможность в короткие сроки восстановить свои позиции в руководящих слоях страны. Восстановить как в шкурных интересах, так и в «идейных». Причем новые взлеты в элиту становились реальными не только для них, но и для их «пострадавших» отпрысков.

Выиграли националистически и космополитически настроенные круги элитного советского еврейства. Уверенно освоив и университетские кафедры, и театральную сцену, и рестораны Центрального Дома литераторов и Центрального Дома работников искусства, они к началу 1953 года стали чувствовать себя все более неуютно, особенно после обнародования «дела врачей».

Выиграли тщательно затаившиеся остатки старой, еще царской буржуазии и чиновных «верхов», остатки купечества и кулачества. Они не смирились с победой Сталина и Советской власти и мечтали о грядущей реставрации капитализма и частной собственности.

Выиграла и вообще вся сволочь в Советском Союзе, желавшая мало или вообще не работать, но много иметь. Воры и мошенники, прохиндеи-завмаги и спекулянты, уцелевшие блатные «паханы», проститутки — эпоха Сталина не обеспечивала им режим наибольшего благоприятствования, зато им реально «светили» колонии общего режима. Со смертью Сталина они могли рассчитывать на более вольную жизнь. Они ее, к слову, и получили.

Смотрели на смерть Сталина как на благо и многие во внешнем мире. Так, смерть Сталина была выгодна всем ведущим капиталистическим странам уже потому, что они избавлялись от очень сильного противника и оппонента во всех сферах — политической, экономической, идеологической… Со смертью Сталина у всех этих черчиллей, эттли, иденов и трумэнов уже не было необходимости вставать и невольно держать руки по швам при входе в зал главы Советского государства. Любой его преемник — кроме разве что Берии, был заведомо слабее Сталина во всех отношениях.

Но и в новых странах народной демократии капиталистическим и националистическим элементам смерть Сталина была желательна и выгодна. Она давала им новые надежды и новые возможности для подрывной работы, для формирования «пятых колонн»…

И что интересно! По сути, все из этих заинтересованных в смерти Сталина сторон во внешнем мире и в России, все, кроме разве что чистых уголовников, могли задумать, и, самое главное, имели принципиальную возможность организовать и осуществить убийство Сталина! Мотивы при этом могли быть самыми разными, даже не обязательно прямо антисоветскими или антирусскими. Одинаковым в любом варианте оказывался результат — смерть Сталина.

Один из моих коллег, читая черновой вариант нулевой главы, спросил меня: «Хорошо! Ты перечислил всех, никого не забыл… Но вот эта «светская чернь», внутренние троцкисты, эта, как ты пишешь, «партоплазма», так или иначе желавшие смерти Сталина и обрадовавшиеся ей, они понимали, чего желают? Понимали, что творят? Или вот Хрущ… Ты пишешь, что он резвился… Но он же этим подрывал самые основы строя! Он что — сознательно это делал?..»

То-то и оно, что далеко не все желавшие смерти Сталину, ей обрадовавшиеся, или (sic!) имевшие то или иное, но прямое отношение к его умерщвлению, желали так же и смерти социализму, а уж — тем более — России. Многие, многие не ведали, что творили и чего желали. В том числе и Хрущев, если иметь в виду лично его.

Но были и такие, что ведали и смотрели далеко вперед. Логическим завершением дела Сталина было построение всесторонне развитой Советской Державы, которая стала бы естественным лидером мира, отвергающего Мировой Капитал. А ведь уже тогда, в конце 40-х годов, начали кое для кого обрисовываться идеи «золотого миллиарда», глобализма, передела скудеющих ресурсов и прочего, сегодня совершающегося. И эти идеи заранее отводили России роль вначале «дойной коровы» «глобализма», а затем — и жертвенного тельца.

Впрочем, в конце ли 40-х годов отыскивается начало подобных замыслов по отношению к России? Ведь вынесенные в эпиграф этой главы строки Максимилиана Волошина взяты из его стихотворения 1919 (тысяча девятьсот девятнадцатого!) года «Гражданская война» (цикл «Усобица» в книге «Неопалимая купина»). Волошин многое, если не почти всё, не понял в русской революции, хотя остался в России и умер в СССР в 1932 году. В том же 1919 году он писал в стихотворении «Русская революция»:

Пусть бунт наш — бред,

пусть дом наш — пуст,

и т. д.

То есть в оценке текущих перспектив России Ленина и Сталина Волошин, тонкий эстет, ошибся. Но, возвращаясь к эпиграфу этой главы, мы видим, что он не ошибся в долгосрочном историческом прогнозе, который мог сбыться лишь в случае гибели России Сталина и который, как мы сегодня знаем, сбывается.

Однако так ли уж сложно было предполагать нечто подобное в 1919 году, если в мае 1918 года журнал англо-русских финансовых кругов «Россия» сообщал: «То, что мы наблюдаем в России, является началом великой борьбы за ее неизмеримые ресурсы сырья», а лондонская «London financial news» в ноябре 1918 года писала: «События все более принимают характер, свидетельствующий о тенденции к установлению над Россией международного протектората по образу и подобию британского плана для Египта. Такой поворот событий сразу превратил бы русские ценные бумаги в сливки международного рынка»?