Зачем нужна эта кнопка? Автобиография пилота и вокалиста Iron Maiden - [3]

У нас был сарай, в котором взрослые с непонятной мне целью стучали молотком по кускам дерева. Для меня этот сарай был местом, где я мог спрятаться. В моих фантазиях он превращался в космический корабль, замок или подводную лодку. Две старых железнодорожных шпалы, что лежали в нашем маленьком дворе, служили мне парусным судном, и с его борта я часто ловил акул, что жили в трещинах бетона. У нас был участок земли, где росло несколько хризантем. Жизнь их была недолгой – в одну из Ночей костров[4] они сгорели дотла, подожженные сбившимся с траектории фейерверком.

Домашних животных у нас не было, за исключением золотой рыбки по имени Питер, которая прожила подозрительно долго.

Но что у нас было, так это… телевизор. Его присутствие полностью изменило направление моего раннего существования. Через линзы телевизионного экрана – семь или восемь дюймов в поперечнике, с зернистым черно-белым изображением – в наш дом вошел большой мир. Телевизор работал на клапанах, и ему требовалось несколько минут, чтобы разогреться, а когда его выключали, свечение экрана начинало медленно затухать – само по себе неповторимое и уникальное зрелище, за которым было очень интересно наблюдать. Некоторые люди приходили к нам в гости не для того даже, чтобы посмотреть передачу, а только чтобы полюбоваться этим свечением и погладить экран – таким вот мистицизмом обладал наш телевизор. На его передней панели располагались похожие на инструменты оккультиста кнопки и циферблаты, которые нужно было крутить, словно дорожки кодового замка, чтобы настроиться на один из двух доступных каналов.

Информацию о внешнем мире – то есть обо всем, что находилось за пределами Уорксопа – мы главным образом получали из слухов и сплетен, а также из газеты Daily Mirror. После прочтения газету всегда использовали, чтобы разжечь огонь, и обычно я узнавал новости через два дня после их появления, аккурат перед тем, как они отправлялись в преисподнюю. Помню, когда я прочитал заметку о том, что Юрий Гагарин стал первым человеком, отправившимся в космос, то долго смотрел на его фотографию и думал: как же такое можно сжигать? Я сложил страницу в несколько раз и сохранил ее.

Если нужной информации не находилось среди сплетен или в старой газете, в окружающий мир нужно было позвонить. Большая красная телефонная будка служила для всего района рассадником кашля, простуды, гриппа, бубонной чумы – назовите как угодно, и вы угадаете. В часы пик там всегда толпилась очередь. Чтобы сделать звонок, нужна была адская комбинация нажатий кнопок и поворотов циферблата, а для долгих разговоров приходилось брать с собой ведерко с мелочью. Это было похоже на очень неудобную версию Твиттера, где количество разрешенных слов было нормировано заплаченными деньгами, а разговаривать приходилось, стоя под мстительными взглядами еще двадцати человек из очереди, ждущих, когда наступит их черед прикоснуться губами к пропахшему дымом и покрытому чужой слюной мундштуку телефонной трубки и приложить к уху ее покрытый потом и волосами противоположный конец.

Живя в Уорксопе, следовало соблюдать определенные правила поведения, но общий этикет уличного общения был весьма расслабленным. Было мало преступлений, а автомобильное движение практически отсутствовало. Если моим бабушке или дедушке нужно было куда-нибудь отправиться, они шли пешком или садились на автобус. Идти на работу пять или десять миль через поля было просто их привычкой – и я тоже это делал.

Вся наша окрестность постоянно находилась в состоянии посменной работы. Если днем занавески на верхнем этаже чьего-то дома были плотно задернуты, это означало: «Шагайте потише – шахтер спит». Задернутые шторы возле входа говорили: «Проходите мимо – здесь лежит покойник в ожидании вскрытия». Если верить моей бабушке, эта отвратительная практика была довольно популярна. В полной, смертельной тишине я сидел в нашей передней комнате – всегда холодной, украшенной деталями конской сбруи и подсвечниками, которые постоянно нужно было полировать, – и представлял, где может лежать мертвое тело.

Но в течение вечера атмосфера менялась, и дом превращался в оживший мультфильм Гэри Ларсона. В нем внезапно разворачивалась настоящая парикмахерская, со складными стульями и обилием синего цвета, гудевшая, как пчелиный улей. Женщины с широкими коленями и полиэтиленовыми пакетами на головах долго сушили волосы под нагревательными лампами, а бабушка завивала их локоны горячими щипцами, от чего комнату наполнял ужасный запах мокрых волос и дешевого шампуня.

Моим спасением от всей этой рутины был мой дядя Джон. Он существенным образом повлиял на мой выбор дальнейшего жизненного пути.

Начать стоит с того, что он не был моим родным дядей. Он доводился мне крестным отцом и был лучшим другом моего дедушки. Он служил в Королевских военно-воздушных силах и участвовал в войне. Перспективный парень из рабочего класса, он попал в сети расширения ВВС, где требовался целый ряд редких технологических навыков, и стал одним из учеников Тренчарда[5]. Работавший инженером-электриком во время осады Мальты старший сержант авиации Джон Букер пережил некоторые из самых жестких бомбардировок острова, который Гитлер стремился сокрушить любой ценой.