Зачем нам чучела? - [4]
По ту сторону башен порта скрежетали колёса катящихся составов, шелестели шинами автопогрузчики и завывали сирены буксиров.
— Стоп! — сказал Вовка, останавливаясь. — У тебя пропуск есть?
— Какой пропуск? — спросил Котька, чувствуя холодок на спине: сейчас может всё сорваться.
Вовка показал ему новенький синий пропуск, на котором золотыми буквами было написано: «Министерство морского флота». Внутри была Вовкина фотография.
Котька возненавидел Вовку: неужели раньше нельзя было предупредить?
— А без пропуска не пустят? — спросил Котька.
— Надо попробовать!
И они двинулись к охраннику, который пропускал людей. Он заглядывал в пропуск, нажимал педаль, и никелированная вертушка пропускала человека в порт.
— Этот парень со мной, — солидно, как мог, сказал Володька и показал свой пропуск.
Охранник оглядел Вовку с головы до ног и сказал:
— А ты с кем?
С Вовки моментально слезла самоуверенность.
— Как «с кем»? Я сам.
— Ну, сам и иди, пока пускаю, — сказал охранник, и вертушка разделила Котьку и Вовку.
Вовка обернулся и беспомощно развёл руками.
«Вот тип! — подумал Котька. — Не мог предупредить раньше».
Его оттеснили от никелированной вертушки.
К проходу потянулись женщины с детьми. В руках у них были букеты цветов. Дети были нарядно одеты — точно так же, как Сашка и Котька, когда встречали папу из рейса и когда ездили с мамой в Батуми и жили там три дня у папы на корабле.
План рушился в самом начале. Надо было что-то предпринимать.
Котька подошёл к смуглому моряку.
— Дядь, — сказал он, — проведите меня, пожалуйста, в порт. Мама уже там, а я задержался.
— К отцу? — спросил у Котьки моряк.
— Ага, — широко заулыбался Котька. (Папа говорил, что у Котьки и Сашки неотразимые улыбки.)
Моряк улыбнулся в ответ.
— А на чём плавает твой отец?
— На «Юрии Гагарине», — сказал Котька.
— Я не видел, парень, в порту «Гагарина». Он, кажется, стоит в Ильичёвске.
— Точно, — сказал Котька. — А я сейчас туда катером пойду.
Моряк показал охраннику большой бордовый с золотым гербом паспорт моряка загранплавания.
— А это кто? — спросил охранник, указывая глазами на Котьку.
— Это мой папа, — быстро сказал Котька.
Охранник посмотрел на моряка, моряк кивнул, и Котька оказался по ту сторону ворот, в порту.
— Ты хоть скажи, как тебя звать? — сказал моряк, когда они отошли от проходной.
— Котька… Котька Байда.
— А отчество?
— Алексеевич.
— Знаю я твоего родителя, — сказал улыбаясь моряк. — Мы с ним в мореходке четыре года трубили…
Они подождали у перехода. Синий тепловоз протянул три платформы с красными металлическими фермами, и шлагбаумы поднялись.
— Ну, мне сюда, — сказал моряк и показал рукой на серый танкер в глубине Хлебной гавани. — Отцу передашь привет. От Гасанова. Запомнишь?
Котька кивнул. Ему было радостно, что здесь, в порту, знают его папу.
Уже издали Котька заметил Вовку Сафонова. Портофлотовский катер «Пилот» стоял впереди греческого сухогруза, и на фоне его чёрного носа казался игрушечным — почти таких же размеров, как якорь «грека», выпущенный из шлюза на толстой ржавой цепи.
Когда Котька ступил на палубу «Пилота», он снисходительно посмотрел на Вовку, этого моряка, в котором форсу на целый океанский лайнер.
«Ты — не Котька»
Из окна класса виден порт от нефтегавани до зелёных крыш судоремонтного завода. Сашка сидел на Котькином месте рядом с Герой и смотрел в окно. Он хотел найти катер, на котором сейчас Котька идёт в новый город, но белых катеров было много. Одни стояли у причалов, другие уходили за мол навстречу медленно ползущим к порту судам под иностранными флагами — это были лоцманские катера, третьи шли вдоль берега, развозя курортников по пляжам. Сашка смотрел в окно и завидовал Котьке. Изумрудное море искрилось, вдали колебался светло-коричневый берег. Воздух был таким чистым, что отсюда, с другого берега залива, были видны чёрные стойки поставленных в море сетей, и дальше — рыбачий совхоз: белые домики под черепицей, в одном из которых прошлым летом Сашка и Котька летом отдыхали с мамой.
— Байда, — сказала учительница, — почему ты смотришь всё время в окно?
Сашка повернул голову к доске и начал так смотреть на учительницу и так внимательно её слушать, что Клавдия Ивановна даже спросила:
— Байда, ты не болен?
— Нет, — сказал Сашка, вставая.
— Ну, садись.
Всё шло хорошо. На перемене к Сашке подошла его учительница и спросила как Сашкино здоровье.
— Болеет, — сказал Сашка. — Ангина. Лежит, не встаёт.
— А кто с ним?
— С ним? — переспросил Сашка.
— Я видела вчера твою маму, она сказала, что уезжает в Ильичёвск.
— Я с ним, — сказал Сашка. — Кормлю его, даю сок…
Учительница спросила, придёт ли в школу Саша в понедельник.
— Конечно, обязательно будет, — сказал Сашка. — Он уже ходит по комнате…
— Ты же сказал, что он не встаёт.
У Сашки стало жарко на макушке.
— Он когда лежит — тогда не встаёт, а когда встаёт — то ходит по комнате, — сказал Сашка. — Он будет в понедельник. Вот увидите. — И он начал уверять её в том, что Сашка обязательно будет в понедельник. Он так уверял учительницу, потому что она такая, что может после четвёртого урока прийти навестить больного Сашку, и сами понимаете, что может из-за этого получиться.
