Зачарованные острова - [21]

Озеро Больсена на закате Солнца

Съезжая с ВИА Кассия, ты находишься уже очень близко к лежащему над озером Больсена городку с тем же названием. Когда-то здесь был один из этрусских центров, и назывался он Вольсинии. Берега озера описать я не берусь — тут необходимо, действительно, жонглировать рифмами, как Байрон, чтобы запихать такую красоту в клетки слов и перенести на бумагу. Гораздо важнее то, что скрывает глубина. В Вольсинии я нашел легенду о затопленном городе, который показывается в купальскую ночь, словно призрак.

Археологи, с тех пор, как археология существует, мечтали об этрусских Помпеях, о городе, который природа замкнула в сейфе из лавы или воды (полностью, то есть, богатый домами, колыбелями и собачьими ошейниками — богатый всем), и который теперь можно было бы извлечь на поверхность и исследовать, и наслаждаться, и снова исследовать — до полного счастья. Только мечта эта до сих пор остается сном. Англичанин Лоуренс в своей замечательной работе об этрусских городах писал, что они подобны цветам — расцвели и быстро увяли, не оставив после себя ничего, кроме скрытых под землей луковиц. Эти луковицы — это этрусские гробницы и развалины фундаментов храмов, которые можно увидеть хотя бы в Орвието. Но вот если бы хотя бы один полный дом!

А ведь на берегах озера Боль сена с беспамятных времен кружит легенда о древнем городе, который скрывают глубины. В течение всего лишь одного дня я слышал ее неоднократно — от рыбаков. Каждый здешний рыбак молится о том, что случилось с немногочисленными его приятелями — чтобы и он был посвящен в тайну. Ибо рыбак, которому повезет, в купальскую ночь, при полной Луне, может увидеть спящий на дне озера город. А жена Карло, того самого, что потерял ногу, и сейчас только чинит сети, маленькая женщина с жирными волосами и ужасно громадными грудями, в прошлом году слышала звон колоколов и пение женщин, столь же монотонное, как пение ее и ее подруг на мессе у отца Лоренцо. И не она одна. Взять хотя бы ту малышку из Мартаны, которую отправили в сумасшедший дом — ее нашли на берегу, первого января, это будет уже несколько лет. Говорят, что видела утопленницу. Тоже не единственную — известно ведь, что утопленницы из Больсены выходят в новогоднюю ночь. Я же подумал, что, быть может, она видела тень Амаласунты, что спряталась в глубинах вод перед тенью мужа.

Вместо моторной лодки, я нанял парнишку с обычной, весельной лодкой, и мы поплыли к двум островам: Бизентине и Мартане. Именно на этом, последнем, убили Амаласунту. Она была необыкновенно красивой и необыкновенно умной, а как же иначе — ведь она была дочкой Теодориха Великого[25]. После смерти первого мужа она стала регентшей, а когда умер и ее сын, вышла замуж за своего родственника, Теодата, и отдала ему корону остготов. Страшное дело, когда женщина, без остатка отдающаяся мужчине, понимает, что тот — трусливая каналья. Но дело еще более страшное, когда тот понимает, что она знает это. Теодат, поняв это, пленил ее посреди озера, на Мартане, и в 534 году приказал задушить. С того времени минуло тысяча четыреста тридцать девять ночей на святого Сильвестра[26].

Я остановил лодку между островом и берегом. Ничего не видать. Грязная зелень, а дальше уже только непроникновенная для глаз темень. Дно близко — всего лишь сто сорок шесть метров. Когда в 1692 году море затопило Порт Рояль на Ямайке, глубина над «пиратским Вавилоном» была точно такая же, тем не менее, спустя восемьдесят восемь лет после катастрофы, адмирал Гамильтон доносил, что с палубы судна видел дома. Еще позднее, в тридцатые годы XIX века, лейтенант Джеффри доносил Адмиралтейству о вершинах башен и крыш Порт Рояль, видимых на дне залива, неподалеку от канала, ведущего к Кингстону. Глубина была аналогичной, это правда, вот только на этом дне время и вода работали дольше чуть ли не на две тысячи лет.

Наклоняюсь за борт, а Джузеппе, торс которого распирает тельняшку, скалит зубы в усмешке.

— Ничего не получится, синьоре. Подождите купальскую ночь.

Ждать я не могу, даже если бы и верил в собственное счастье.

— Джузеппе, ты и вправду веришь в это?

— Верю, синьоре. Мой дед видел. Мой отец — нет, но я увижу, наверняка увижу! Время у меня еще есть.

«Мой дед видел» — заявление очевидца. Видел и рассказал. Так почему же не верить? У очевидцев нет конкуренции, ведь это же живые доказательства. Царь Александр III приказал привести старого крестьянина, который собственными глазами видел в 1812 году битву при Бородино.

— Так точно, Ваше Императорское Величество, я влез тогда на дерево и видел сражение с самого начала до самого конца. Наполеона видел — бааальшой мужчина, огромного росту, как гора, с длинной белой бородой до самых колен.

Шутки шутками, но та вера, которую представляет Джузеппе, заразительна. Я ничего не вижу, но начинаю инстинктивно чувствовать, что там, внизу, что-то есть, какие-то улицы и оконные проемы, сквозь которые бесшумно проплывают обитатели глубины — молчаливый мир, наполненный развалинами и площадями, и разбросанными по дну или закопанными в нем человеческими костями; мир, напитанный красками ночи и тишиной, не нарушенной ритмом жизни. Я чувствую это босыми ногами, опирающимися о доски корпуса, словно сквозь них проходит ток этой тайны. И мне как-то не по себе.