Забытые союзники во Второй мировой войне - [61]

Особые отношения: конец „Pax Britannica“

События вокруг «Шпее» разворачивались в конце 1939 года, а через полгода после этого в Уругвае был раскрыт «заговор Фурмана». Казалось бы, сама судьба подталкивала Монтевидео к тому, чтобы разовать с Берлином и заключить союз с Лондоном. Для Уругвая это было бы тем более логично, так как с самого своего основания в XIX веке он, как мы уже выяснили, был частью «Pax Britannica», «мира по-британски»[96].

Как я уже заметил, главным символом британского присутствия в Уругвае были построенные англичанами железные дороги и привнесённый ими же футбол. Уругвайцы, конечно, были признательны англичанам за то, что они гарантировали их независимость от Аргентины и Бразилии, а также обучили их гонять мяч и поезда. Но, как и любой народ, уругвайцы были не прочь избавиться от столь плотной опеки, где экономическое сотрудничество как-то уж больно напоминало политическую протекцию.

Собственно, как раз во Вторую мировую войну случай и представился. Больше того: ровно в тот день, когда уругвайские газеты публикуют результаты парламентского расследования по «делу Фурмана», из того самого Лондона по радио обращается к французам генерал Шарль де Голль. То есть к тому времени эффект от победы британского оружия и дипломатии в Битве на Ла-Плате в глазах уругвайцев «смазан» тем, как Франция пала, а Британия спешно эвакуировала оттуда войска.

Ещё одним фактором, который заставил уругвайцев всё больше сомневаться в могуществе Британской империи, стали слухи о том, что в рамках англо-американского соглашения по ленд-лизу Лондон отдаст Вашингтону за корабли свои колониальные владения не только на Карибах, но и в Южной Атлантике. Конкретно речь шла о Фолклендских (Мальвинских) островах^{91}. Напомню, что британцы занимали (и занимают) этот архипелаг у берегов Патагонии с 1833 года, и именно с тех пор такое положение дел оспаривает Аргентина (что в 1982 году привело к полномасштабному англо-аргентинскому вооружённому конфликту). Уругвай в том споре являлся (и является) скорее сторонним наблюдателем. Но Фолкленды-Мальвины к Уругваю значительно ближе, чем какие-нибудь Багамы. Например, в административный центр Фолклендских островов, Порт-Стенли, телеграфный кабель был проложен именно из Монтевидео. Поэтому слухами о дальнейшей не вполне британской судьбе этого архипелага уругвайцы были впечатлены.

Иными словами, в июне 1940 года уругвайцы вполне могли рассуждать так: «Да, когда-то именно Британская империя была владычицей морей и даже выступила гарантом нашей независимости. Но сегодня Британия не смогла уберечь от Рейха даже соседей-французов и даже распродаёт „фамильные ценности** в Южной Атлантике. Какой там Уругвай?!»

Конечно, в 1940 году уругвайцы об этом ещё и мечтать не могли, но буквально через считанные годы прямым следствием войны стало то, что в руки уругвайского государства перешли принадлежавшие британцам железные дороги. Так Британия компенсировала долги за поставки мяса. А ещё 24 августа 1940 года газета «Нью-Йорк тайме» сообщала, что Уругвай предоставит США базу в районе мыса Пунта-дель-Эсте в обмен на корабли и самолёты^{92}.

Как будет показано ниже, Уругвай получит британские железные дороги, но так и не предоставит США никаких баз. Но исключение лишь напоминает о правиле. Конечно же! В известной степени, можно сказать, во всей Южной

Америке Уругвай-то как раз и применил к Британии принцип ленд-лиза — только наоборот!^{93}

Как видит читатель, до сих пор (при всех соблазнах) я избегал того, чтобы обращаться к «теориям заговора». Но в данном случае так и хочется предположить: а не из Вашингтона ли подсказали Монтевидео, как следует поступить с Лондоном? Ведь это решало сразу несколько задач: и заполучить Уругвай на сторону англо-американского альянса, и ослабить Британию, а значит, усилить Америку…

Странности

Когда Фурмана арестовали и стали разбирать изъятые у него бумаги о подготовке путча, то обнаружились странности.

Например, столичная газета «Эль Пайс» описала его как «верховного руководителя разветвленного нацистского движения всей Южной Америки». Но газета «Ла Трибуна Салтенья» в городе Сальто, где Фурман жил и где, соответственно, его знали много лучше, отозвалась о нём как о «шарлатане»^{94}.

На последовавшем судебном процессе и адвокат Фурмана настаивал на том, что обнаруженные у него бумаги были никаким не планом, а фантазиями.

В пользу этой версии свидетельствуют, минимум, два обстоятельства. Во-первых, план по захвату страны был нацарапан карандашом на оборотной стороне неких формуляров. Во-вторых, в скором времени тон сменила и газета «Эль Пайс», которая поначалу была уверена в серьёзности всего происходящего. Теперь же она писала так:

«Плохо продуманной выглядела в том числе разведывательная деятельность. Например, в одном из документов говорилось о необходимости заручиться поддержкой прессы, но тут же добавлено, что с газетами „Эль Паис“, „Эль Плата“ и „Эль Диа“ ничего не получится, так как там одни евреи».

Ну, и главное подозрительное обстоятельство, которое заставляет думать, что эту «страшилку» не немцы задумали, а придумали американцы. Дело в том, что самые первые публикации о «Плане Фурмана» совпали с приездом в Монтевидео военной делегации как раз из США