Забытые кости - [11]

По возвращении из гаража Эрик хлопнулся на софу и положил ноги на подлокотник. Он знал, как опасна праздность, потому что уже ощущал наползающую, как тень вампира, депрессию. Прошлый опыт подсказывал, что лучшее средство борьбы с этим чувством — движение, что страдание — ракушка, которая не прилепится к нему, если не сидеть слишком долго.

И все-таки двигаться не хотелось.

Спустя какое-то время Эрик ощутил безмолвие, такое плотное, с которым не сталкивался никогда в жизни, безмолвие столь глубокое, что у него зазвенело в ушах. После обнаружения Измены ему пришлось решать множество разных задач, связанных с новой работой и переездом на другое побережье через всю страну, и лишь теперь он понял, что именно эта занятость решением мелких проблем, возможно, не позволила ему полностью развалиться. Теперь, когда он обосновался на новом месте и уже собирался начать новую жизнь, перед ним впервые за последние недели встал вопрос: «И что же мне делать?»

Круг его знакомых в Филли[7] был невелик и существенно уменьшился с потерей двух так называемых лучших друзей: соблазнителя и похитителя жен

(говнюка)

брата Джима и прекрасной изменницы

(суки)

бывшей жены Мэгги.

Эрик не был антисоциальным типом — ему нравилось общаться. Но иногда, особенно в те неспокойные недели непосредственно после обнаружения Измены, разговоры ни о чем опустошали, высасывали силы, тем более что в его собственной голове уже звучали голоса невидимых друзей.

В последние дни в Филли Эрик часто уходил в себя, избегая контактов с приятелями и коллегами отчасти и потому, что не хотел повторять ужасные подробности расставания с Мэгги и распространяться о своих внезапных планах перебраться в Калифорнию.

Хотя большинство самых близких, будучи людьми вполне приличными, не совали нос в его личные дела, поскольку всем было ясно, что он не желает их обсуждать, Эрика угнетало уже то, что они знают и воздерживаются от обсуждения темы. В некотором смысле их молчание было почти хуже.

Самое забавное заключалось в том, что теперь, на западе, все складывалось хорошо. Хорошо в том смысле, что ему удалось протянуть целый день без сопливых сожалений, а голоса в голове притихли до невнятного бормотанья — разговаривать здесь ему было не с кем.

Эрик переменил позу, так что теперь полусидел, хотя настроение от этого не только не улучшилось, но стремительно ухудшалось.

Планируя переезд, он сознавал, конечно, что не знает в Калифорнии ни одной живой души. Но лишь сейчас, на месте, реальность предстала перед ним во всей полноте. У него не было друзей в Перрике. Ни единого. Не было даже знакомых. Его домовладелица, и та жила в каком-то неведомом Себастополе. Из этого следовало, что, когда он выйдет, никто в городе не узнает его в лицо. Ни бариста в кофешопе. Ни служащий на заправке. Ни кассир в местном универсаме, ни продавец в магазине грампластинок, который мог бы отложить диск на его вкус.

Если он умрет по какой-то причине (передоз, повесится, перережет вены, спрыгнет с крыши, угорит, сунув голову в духовку, от удара током из-за упавшего в пенную ванну тостера, выстрелит себе в висок), то его тело пролежит, возможно, несколько недель, прежде чем его обнаружат.

В жизни Эрика случалось немало моментов вот такого, острого, удушающего одиночества, но его нынешнее состояние определенно менялось в худшую сторону. «Я отдал бы почти все что угодно, только за то, чтобы вернуться к той жизни, которая была три года назад, — неожиданно для себя подумал он. — Да, я бы с радостью пожертвовал пятью годами будущего за один год прошлого».

Он снова растянулся на софе и закрыл глаза.

Мысли, как бывало обычно в состоянии расслабленности, устремились к неудачному браку. С одной стороны, хорошо хотя бы то, что они не завели собаку. Мэтт, его коллега в Филадельфии, и Дайана, бывшая жена Мэтта, обзавелись английским бульдогом по кличке Нарцисс. (Никакой измены в их браке не случилось, просто чувства остыли, и двое, полюбившие друг друга еще в школе и женившиеся слишком рано, повзрослели и обнаружили, что чем дальше, тем больше находят один в другом неприятных и отвратительных черт и привычек.) Эрик вспомнил, как Мэтт ворвался однажды в его офис после телефонного разговора с Дайаной. Самое интересное, что Эрик и не знал Мэтта как следует, но, черт возьми, иногда бывает так, что мужчине нужно выговориться, облегчить душу — пусть даже первому встречному.

— Я сказал ей, — объявил он с мрачной усмешкой, соединившей печаль и угрозу, — забирай дом, забирай машину, забирай лодку, забирай все мои сбережения, до последнего цента. Но если ты только попробуешь взять Нарцисса, я тебя убью.

Мэтт сказал это как бы в шутку, но Эрик до сих пор спрашивал себя, не было ли в его угрозе доли правды.

В конце концов оказалось, что это не имеет значения. Вскоре после того разговора Нарцисс умер от удушья, подавившись косточкой из остатков жареной курицы, которую стащил из соседского гаража. А через пару недель после этого машина Мэтта с пристегнутым за рулем владельцем свернула с дороги и упала в реку. Смерть в результате несчастного случая, так решила полиция, но каждый раз, вспоминая жутковатую усмешку коллеги, Эрик задавался вопросом, удержалась бы машина на дороге, если б Нарцисс не полез в ту мусорную корзину.