Забытые кости - [9]
Сьюзен слишком устала, чтобы вести разговоры о мертвых в духе доктора Фила. Одним из ценных качеств Эда было то, что он не вмешивался. Некоторые из более опытных ее коллег объясняли это апатией, связанной с приближающейся отставкой, но Сьюзен с ними не соглашалась, по крайней мере в том, что касалось ее должностных показателей. Она знала, что Эд доверяет ее компетенции.
— И по-прежнему никаких следов Джеральда Никола, — добавила Сьюзен, меняя тему.
Эд отхлебнул кофе.
— Ничего удивительного. На этот раз его не только посадят под замок, но и ключ от замка выбросят. Он это знает.
— С этого и надо было начинать, — сказала Сьюзен. — В смысле посадить под замок и ключ выбросить.
Эд пожал плечами: мол, что ты сделаешь?
— Подумать только, ты еще помнишь то дело… А я вот с трудом вспоминаю, что на завтрак ел.
— Помню, потому что об этом тогда в новостях говорили.
— Да, шума было много.
— Пока ждала Флинна, почитала кое-какие рапорты того времени. Этот Джеральд Никол — тот еще фрукт.
— Доказать обвинения в растлении малолетнего так и не смогли, но осудили по другим статьям.
— Да, я читала. — Сьюзен поежилась.
В 2012-м студия «Экспрешнс» в Сан-Франциско была одним из крупнейших центров дистрибуции детской порнографии в Калифорнии. Первоначально расследование координировала налоговая служба, заподозрившая владельца студии Хью Джарвиса в уклонении от уплаты. Именно во время компьютерного аудита и были обнаружены папки с фотографиями. Прежде чем Министерство внутренней безопасности успело произнести «тридцать лет тюремного заключения и 250 тысяч долларов штрафа», Джарвис успел сдать своих покупателей. Их оказалось пятьдесят девять, включая Джеральда Никола.
Доказательств физического насилия Джеральда над своими жертвами обнаружено не было — они появились позднее, после обнаружения тела ребенка, — но материалов для обвинения его в хранении детской порнографии хватало вполне. И не только в хранении, но и в распространении: он обменивал фотографии Джарвиса онлайн точно так же, как фанаты бейсбола обменивались карточками любимых игроков.
— В суде у Джеральда не было никаких шансов, — продолжал Эд. — Даже не знаю, почему они утруждали себя судом. Наверное, потому что суда заслуживает каждый. Адвоката ему дали прямо из юридической школы — парень до скамьи еще не дорос. Ненависть его к сексуальным насильникам была настолько очевидной, что он вполне мог бы нанять самолет для воздушного поздравления в день вынесения Джеральду приговора. Когда тебя ненавидит твой собственный адвокат, дело плохо.
— И вот теперь его выпустили, — хмуро заметила Сьюзен. — Места на всех не хватает.
В Калифорнии действительно не хватало мест для всех заключенных и тех, кто был осужден по ненасильственным статьям и хорошо вел себя в тюрьме, иногда выпускали досрочно. Единственное насилие, с которым Джеральд столкнулся в исправительном учреждении Миллстоун, было направлено на него со стороны других заключенных, которые если и ненавидят кого-то больше, чем доносчиков и копов, то именно насильников над детьми.
— Я позвонила его надзорному, Джуно Томисато.
Эд поднял брови.
— Мне доводилось иметь с ним дело — брюзга, да и то в хороший день. Бьюсь об заклад, ты его обрадовала звонком среди ночи.
— И даже больше того. В общем, он не удивился, что Джеральд сделал ноги. Сказал, что он скорее покончит с собой, чем вернется в тюрьму.
— Вот и хорошо. Сбережет налогоплательщикам немного денег.
В разговоре со Сьюзен Джуно Томисато сказал, что тюрьма для растлителей малолетних — сущий ад. И это мягко выражаясь. Как обычно, приговоры заключенных вроде Джеральда держат в секрете, но в тюрьме всегда всё узнают. Даже в защищенном заключении — ЗЗ-дворике, как это называют обитатели Миллстоуна — Джеральду ежедневно угрожали избиением, изнасилованием, кастрацией. У него крали пищу, его камеру обчищали начисто, его матрас и простыни обливали всевозможными жидкостями. С ним творили все, что только можно творить с человеком, все, что нормальный человек не пожелал бы даже увидеть во сне. Доказательства чинимой дикости присутствовали у него на лице: рваный шрам в форме полумесяца, след пореза бритвой вдоль скулы, от уха до подбородка. Эмблема Миллстоуна, носить которую он обречен вечно.
— Такой, как он, вечно скрываться не сможет, — сказал Эд. — Ни друзей, ни денег, ни настоящей семьи. Кстати, его мать в доме престарелых, так что у нее он прятаться не может. Рано или поздно этот мерзавец выползет из-под того камня, под которым скрывается, и мы его прижучим.
— Я, пожалуй, поговорила бы с матерью Джеральда утром.
— Ни черта ты из нее не выжмешь. Ей сейчас, наверное, лет под сто. — Эд постучал себя по голове. — У нее и мозги-то уже разжижились.
— Ей девяносто шесть, — подтвердила Сьюзен. — Ты ее знаешь?
Эд покачал головой:
— Нет, но в таком городишке, как наш, каждый о каждом что-то знает.
Сьюзен потерла глаза и моргнула, пытаясь вернуть мир в фокус. К черту сериальный марафон, к черту мороженое. Добраться до дома, и в постель.
— Ладно, я все равно хочу с ней поговорить. В любом случае не помешает, да?
