Забытые - [8]

Ева

Женщины шепчутся о том, что охранники скорее отбирают вещи, чем ищут что-то. Проверка окончена, и Еву направляют налево, в маленькую кабинку, где просят полностью раздеться. Она поворачивается к французскому полицейскому спиной, чтобы избежать его пристального взгляда, и пользуется этим моментом для того, чтобы просунуть руку под корсаж и сжать в руке маленький клочок бумаги, который она положила туда во время задержания. Чернила образовали пятно на кружевном декольте. Наконец Ева достает драгоценный листочек, разворачивает его, пробегает глазами по размытым строчкам, которые тем не менее еще можно разобрать: Луи, вернувшись поздно, каждый раз писал записки для нее, прежде чем лечь спать, чтобы она прочитала их утром. Тут и увядший, но все еще источающий стойкий аромат ландыш из того самого букета, который возлюбленный подарил ей, делая предложение. Когда полиция приехала, чтобы арестовать Еву, эта вещь показалась ей самой необходимой, чем-то вроде карты, которая не позволит путнику потеряться в далекой незнакомой стране.

Выйдя из кабинки, Ева рассматривает зал. Везде женщины. Каждая сжимает поклажу: по качеству багажа можно определить социальный статус хозяйки. Здесь есть представительницы буржуазии, есть и служанки, интеллигенция, работницы, которые приехали во Францию в поисках работы, политические беженки, покинувшие страну, где не осталось места их убеждениям, были и те, кто хотел скрыть свое происхождение. Тут были француженки, вышедшие замуж за немцев, немки, вышедшие за французских офицеров; были женщины, которые в прошлом веке отказались от своей национальности, но потом снова ее приняли; венгерки, польки, бельгийки: люди без гражданства. Франция была для них землей обетованной, без бога-мстителя и диктатора; они искали здесь приюта. Ева продвигается вперед, чтобы проникнуть в эту Вавилонскую башню, готовую в любой момент рухнуть, в которой говорят на всех языках, где вспоминают кто мужа, кто любовника, оставшегося в квартире с распахнутой дверью или полностью развороченной.

Перед ней мелькают знакомые лица, словно скалы над волнами: монпарнасские знаменитости, завсегдатаи «Купола», где она играла. Среди них – немка Герда Грот, любовница Хаима Сутина, популярного художника из России; расплывчатые, ускользающие женские лики, которым его руки дарят жизнь на полотне, он наделяет добрым, сочувственным взглядом. Хаим познакомился с Гердой на собственной выставке в Пти-Пале, затем пригласил в «Ресторан у собора». С тех пор они не расставались, пока ее не арестовали.

«Дорогая Герда, я тебя не забываю. Тебе нужно привыкнуть к новой жизни, сейчас все несчастны… Сутин, художник, вилла Сёра, 18. Париж, XIV округ».

Рядом с Гердой – темная шевелюра художницы Лу Альбер-Лазар; ей уже пятьдесят пять, а она все так же красива. Лу родилась в Эльзас-Лотарингии, в сентябре 1914 года переехала жить в небольшой городок возле Мюнхена; туда ее привез бродяга с ясным взглядом. Вскоре он был мобилизован в пехоту. Это был талантливый австрийский поэт, влюбленный в любовь, в ее волшебную сущность и возвышающую силу; звали его Райнер Мария Рильке. Он написал для Лу несколько стихотворений, и она отдала ему свое сердце.

Ночное небо тускло серебрится,

на всем его чрезмерности печать.

Мы – далеко, мы с ним не можем слиться, –

и слишком близко, чтоб о нем не знать.

Звезда упала!.. К ней спешил твой взгляд, –

загадывай, прося в мгновенья эти!..

Чему бывать, чему не быть на свете?

И кто виновен? Кто не виноват?..

Как смеют называть их «нежелательными»? Здесь собрались французские музы! Без них не появляется ни одной картины, ни одной поэмы. Ева углубляется в самую гущу этого сборища, кажущегося сюрреалистичным. У нее на глазах открывают чемоданы, и перед ней предстает жизнь этих женщин в миниатюре. Пишущие машинки, книги, маленький аккордеон, ваза, губная помада. Каждая оберегает свои вещи, как будто это величайшая ценность на земле. Еврейки, немки, француженки, которые осмелились сказать «нет» или же ничего не сказали; теперь они – враги. Их около пяти тысяч.

Странный шум вырывает Еву из задумчивости. Круглый кусок сыра быстро катится по дорожке, за ним бежит пышногрудая дама, следом за ней – молодая брюнетка; за ними обеими гонится полицейский, дуя в свисток. Первой из женщин пришла в голову прекрасная идея взять с собой немного реблошона. Открыв чемодан, она достала сыр, чтобы, скорее всего, вдохнуть аромат родной Савойи, но головка, почувствовав свободу, выскользнула у нее из рук и покатилась по дорожке. Хозяйка сразу же бросилась за ней, перебирая босыми ногами и придерживая на бегу свой роскошный бюст. Лиза при виде того, с каким трудом та передвигается, помчалась наперерез в погоне за реблошоном. Реблошон, должно быть, был выдержан по всем правилам, потому что уворачивается от всех тех, кто за ним гонится. Полицейский, чьей обязанностью было следить за порядком, вскоре настиг женщин, но, поскольку у него были проблемы с речью и к тому же он запыхался от бега, он начал заикаться. Лиза всматривается в его непослушный рот, приказывающий ей ннн… ннеее… немедленно ссс… сссее… сссесть. Остальные полицейские собирают женщин в группы по шесть человек в ложу, чтобы приступить к подсчету.