* * *
Дартин плелся вслед за рослой фигурой с навьюченным на спину мешком и скрежетал бы зубами, если бы не берег силы для каждого нового шага. Пустыня обступала обоих путников, и казалось, что безводным пескам не будет конца. Горы, которые должны были бы уже показаться на горизонте, по-прежнему скрывались за краем земли.
На третий день пути Конан решительно выбросил из мешка оба зубила, кувалду и рукоять топора, и Дартин не сказал ему ни слова. Копан скользнул глазами по тяжелому компасу, висящему на шее у Дартина, но промолчал, беззвучно ухмыльнувшись. Дартин в бессильной злобе дал себе клятву когда-нибудь отомстить своему дерзкому спутнику за подобную наглость.
Припасы подходили к концу. Дартин плохо рассчитал расход продуктов и воды, когда делал закупки в Аш-Шахба. Он понимал, что пускаться в такой путь вдвоем, не обзаведясь даже вьючными животными, не зная расположения колодцев, было безумием. Но до Белых Гор – всего четырнадцать дней пути, как ему сказали. Дартин никак, не ожидал, что им придется в дороге так тяжело.
На восьмой день вдали появилось несколько больших черных шатров. Конан разглядел их первым и остановился. Дартин налетел на него, выругался и собрался было ткнуть в шею, но тоже замер, разглядывая издалека чужой лагерь.
– Видишь? – спросил он Конана.
Конан обернулся. За эти дни он сильно исхудал, загорелые скулы его торчали, и варвар начал напоминать черного духа голодной смерти.
– Надеюсь, они нас еще не заметили.
– Вот еще глупости, – сердито сказал Дартин. – Это, наверное, кочевники.
Конан скривил губы.
– Я воевал с такими, как они. Лучше бы нам не попадаться им на глаза.
Дартин немного поразмыслил, облизывая сухие губы. Конан смотрел на него устало и равнодушно, не снимая мешка с плеч и всем своим видом показывая, что ждет, когда его спутник перестанет блажить, и они снова двинутся в путь. Конан, похоже, хотел обойти лагерь стороной – и таким образом упустить исключительную возможность запастись водой и черствыми лепешками.
Дартин выпрямил спину.
– По-твоему, встречаться с ними опасно?
– Да.
– Вот оно что, – протянул Дартин и криво улыбнулся. – В таком случае, я останусь здесь, а к шатрам пойдешь ты.
– Ты мог бы зарезать меня прямо сейчас, – предложил Копан. – Зачем все так усложнять?
– Ты пойдешь к ним, – повысив голос, повторил Дартин, – и купишь у них что-нибудь.
Конан сбросил с плеч мешок и взял из рук Дартина деньги – шесть серебряных монет.
– Пустыня – единственное место, где я могу доверить тебе деньги, – сказал Дартин. – Здесь ты с ними не убежишь.
Конан не ответил. Сжав монеты в кулаке, он неторопливо зашагал к шатрам.
От шатров к нему помчался всадник. Конан остановился, приглядываясь, не блеснет ли на солнце сталь. Но всадник, судя по всему, не собирался его убивать. Пока нет.
Это был мальчик лет тринадцати, очень красивый. Он остановил коня, не по-доброму улыбаясь с седла.
– Милости Бэлит твоему коню, – сказал Koнан. – У меня нет оружия.
– Вижу, – с легким презрением ответил мальчик. – У тебя нет. А у меня есть.
Он рассмеялся и умчался назад, к шатрам. Конан постоял немного, потом качнул головой и неторопливо пошел по его следам.
Возле самых шатров чей-то голос за спиной произнес:
– Стой.
Конан замер на месте.
– Повернись, – проговорил тот же голос.
Конан безмолвно повиновался. Некий человек в развевающихся черных одеждах гарцевал на тонконогом рослом жеребце. В ослепительных солнечных лучах Конан почти не мог разглядеть его лица, но не сомневался в том, что оно было красиво странной, зверской красотой: белые зубы, смуглая кожа, черные сверкающие глаза. Убивать таких людей – сплошное удовольствие. Достойные противники.
В душе Конан в очередной раз проклял похотливую дуру Альфию с ее тягой к синеглазым мужчинам – и спокойную мудрость правителя, который обрек провинившегося на пешее блуждание по пустыне, безоружным, в обществе трусливого дурака, который воображает себя «хозяином». – Куда ты идешь? – спросил у киммерийца воин пустыни.
– Я иду к шатрам.
– Зачем?
– Так приказал мне человек, называющий себя моим хозяином.
Воин покачал головой.
– Мы не видели каравана.
– Тот человек один в песках ждет меня, – ответил Конан и, догадываясь о том, что последует за подобным ответом, заранее прикрыл лицо локтем. Однако воин не ударил его.
– Может быть, ты говоришь правду, – сказал он неожиданно. – Я воевал с такими, как ты. Ты северянин?
– Нетрудно было догадаться, – буркнул Конан.
– Северяне сумасшедшие, – сказал воин презрительно. – Я не стану убивать безумца.
Конан поднял руку в ироническом жесте благодарности, и воин рассмеялся.
– Иди сюда, – сказал он и неожиданно схватил Конана за волосы. – Иди, расскажешь всем о храбром человеке, который один пустился в путь через пески.
Он потащил Конана к шатрам и там с силой отшвырнул от себя. Падая, Конан налетел на кого-то из тех, кто стоял поблизости. Его оттолкнули, но он устоял на ногах.
Люди черных шатров были одеты одинаково. Конан ждал, пока с ним заговорят, не решаясь догадываться, кто из них старший.
– Ты кто? – спросили его.
Краем глаза он увидел, что спрашивает высокий человек лет пятидесяти.
