Забытое время - [88]

— Как думаете, Ноа… ему лучше? — запнувшись, спросила Джейни.

Она смотрела на него доверчиво — Андерсона это тронуло и встревожило.

— А вы как думаете?

Она поразмыслила.

— Может быть. Пожалуй.

Ноа с футболистами хохотали, держась за животы.

— А почему Томми решил вернуться в Штаты? — спросила Джейни, не сводя глаз с сына. — Почему не в Китай, не в Индию, не в Англию? Вы как-то сказали, что люди часто перерождаются поблизости от дома. Но почему?

Она всерьез недоумевала, и Андерсон на миг растерялся, точно все вопросы, что за полжизни прожужжали ему уши, вдруг обнаружили новый зеленый луг и взялись роиться там.

— Некоторая корреляция наблюдается. — Говорил он с расстановкой, тщательно подбирая слова. — Некоторые дети рассказывают, что проводили время в окрестностях тех мест, где умерли, и выбрали родителей из людей, которые просто проходили мимо. Другие рождаются в своих же семьях, собственными внуками, племянниками или племянницами. Мы предполагали, что это, может быть… из-за любви. — Он хотел произнести другое слово, более клиническое, но оно оказалось недоступно. — Возможно, свои страны они любят так же, как свои семьи. — Он пожал плечами. — Как мигрирует сознание — вопрос, на который я ответа не нашел. Я застрял на попытках доказать, что оно существует. — Он нетерпеливо пошаркал ногами. — Слушайте, — сказал он. — Мне было очень…

— Но я не совсем понимаю, что теперь делать. — Джейни тронула его за рукав, и этот жест напугал Андерсона. — Как мне теперь вернуться домой и воспитывать Ноа?

— Полагаясь на свой интеллект и свои… — И опять слово улизнуло от него. — …Чувства. С чувствами у вас порядок. — Андерсон теперь весь состоял то ли из банальностей, то ли из простых правд. Короче, будем обходиться ими. — Нам пора прощаться, — пробормотал он.

— Но вам же надо будет еще последить за Ноа, да?

Не знаю, подумал он, но вслух ответил:

— Естественно.

— Тогда можно я вам буду иногда писать? Если появятся вопросы?

Андерсон кивнул — впрочем, еле-еле.

— Хорошо.

Они поглядели друг на друга, не зная, как расстаться. Обняться — и речи быть не может, но рукопожатие слишком чопорно. В конце концов Джейни неловко протянула ему руку, он сжал ее своей громадной ладонью, а потом вдруг поднес к губам и поцеловал. Губы коснулись нежной кожи. Таким поцелуем отец на свадьбе отпускает дочь из-под своей опеки. Сердце кольнула невнятная утрата — то ли дружбы Джейни, то ли прекрасного пола из далекого прошлого.

— Всего вам доброго, — сказал Андерсон, отпустив ее руку.

Подхватил потрепанную сумку и шагнул из дверей в теплую ночь.

Он свободен.

Вот кто он такой.

Свободный человек. Такси и прочие машины притормаживали, подъезжали забрать родственников и просто седоков, а он шагал мимо них к стоянке, наслаждаясь импульсом, тем, как плавно, продуктивно ходят его ноги, и разум его благодарно потягивался во тьме.

Андерсон привязался к Джейни и Ноа, но теперь они стремительно удалялись. Его последний случай — и исследование завершено.

Они остались на земле, а он — воспарил.

Он что есть сил цеплялся за некогда привычную жизнь, но она рассеялась, и он уплывал в невесомости своего поражения. Всей мощью разума он пытался постичь непостижимое и, может, умудрился выдернуть из пасти бесконечности зуб-другой, а теперь осталось лишь описать последний случай.

Он думал, что с каждым шагом к смерти вопросы без ответов станут терзать его все нестерпимее, а теперь, к своему потрясению и восторгу, обнаружил, что в вопросах нет нужды. Что будет — то и будет.

Вот так клюква, а?

Сейчас он допишет книгу, а потом можно делать что заблагорассудится. Наступит день, когда он больше не сможет читать Барда… тогда он будет повторять заученное наизусть, вспоминать если и не сами строки, то их глубину, их ритм. С утра до ночи, как безумец, сам себе декламировать Шекспира под дубами.

Или можно вернуться в Азию. Хорошо бы опять очутиться в Азии. А что его останавливает? Да ничто не останавливает. Можно хоть сейчас. Первым же рейсом.

Таиланд. Густой влажный воздух, уличный хаос.

А чего бы не поехать? Андерсон размышлял, и внутри все отчетливее пульсировало возбуждение. Навестить громадного Лежащего Будду со 108 перламутровыми знаками его свойств на ступнях. Начать медитировать. Он всю жизнь опасался, что духовные практики подорвут его научную беспристрастность, своротят его с пути истинного, но теперь это несущественно. Если тибетцы не ошибаются, медитация приведет к более покойной смерти, а та положительно скажется на его следующей жизни (хотя данные, которые собрал он сам, однозначной корреляции не демонстрируют).

Может, он даже заглянет на пляж. По слухам, стоит посмотреть острова Пхипхи. Белый песок — шелком под ногами, голубая вода прозрачна, как стекло. Здесь и сейчас. Сдаться на милость настоящему. Он слыхал, на лодке можно добраться до странных выходов известняка, что вздымаются в дымке образчиком китайской живописи — как на этих свитках, где нарисованные горы зигзагами уходят в незримое скрученное небо, а у подножия в лодочке замер одинокий человек, такой крошечный, что почти и не разглядишь.

Надо купить плавки. Нет сил ждать.