Забытое время - [27]

Слышно было, как по кухне ходит Андерсон. Джейни приоткрыла окно, и гостиную окатило живительной влажной свежестью ранней весны. В темноте мерцал газовый фонарь, металось пламя — туда-сюда и снова туда.

Одно потянуло за собой другое. Ноа вел счет бейсбольного матча, хотя его никто этому не учил, Джейни пригласила Андерсона в гости поработать с ребенком в спокойной обстановке, и полдня они занимались любимым делом Ноа: тот швырял мячик об стенку и ловил, а Андерсон стоял рядом со своим желтым блокнотом и оценивал меткость удара. («Восемь». «Всего восемь?» «Ну, пожалуй, девять». «Девять! Ага-а! Девять!») Ноа от внимания Андерсона взбодрился, уж сколько месяцев такого не было, и Андерсон тоже совершенно преобразился. Он был непринужден, легко смеялся, и его, похоже, взаправду занимало, как ловко Ноа бросает и ловит мячик (и это изумляло Джейни, скучавшую от этой игры так, что словами не передать). Странно, что у Андерсона, оказывается, своих детей нет.

Как не проникнуться к человеку, который весело и увлеченно играет с твоим сыном? Когда в последний раз с Ноа играл мужчина?

Но все вопросы Андерсона, сколько бы и как бы он их ни задавал, пропадали втуне. Вот поговорить о бросках — запросто; но больше ни о чем Ноа с врачами говорить не желал. В желтом блокноте не появилось ни единой новой пометки.

Ближе к вечеру Джейни стало ясно, что толку не будет. Даже Ноа, видимо, уловил витающее в воздухе уныние, мячик стал швырять слишком энергично и небрежно, закинул его на люстру, где тот и застрял вместе с двумя другими, после чего Джейни прекратила игру. Чтобы успокоить ребенка (и успокоиться самой), она прибегла к последнему материнскому средству: поставила любимый мультик Ноа «В поисках Немо», про рыбку-сиротку, которая ищет отца, и они втроем, Джейни, Ноа и Андерсон, рядком устроились на диване. Джейни смотрела на разноцветных рыб и старалась выкинуть все прочее из головы, но разум отвлекался от картинок. Ужас постепенно захватывал ее, парализовал ядовитым «что-теперь-что-теперь-что-теперь?».

Андерсон сидел по другую руку от Ноа — профиль непроницаемый, как у статуи на рыцарском надгробии. Не дождавшись финала, Ноа уснул, головой привалившись к плечу Джейни, но взрослые досмотрели до конца, заблудившись каждый в своем мире. Когда рыба-отец отыскал сына, сердце у Джейни горестно сжалось от зависти к рыбьему счастью. А затем она отнесла Ноа в спальню — ноги его болтались, точно на руках у нее лежал гигантский младенец, — и уложила в постель. На часах было всего шесть вечера.

Когда Джейни возвратилась в гостиную, дылда Андерсон расхаживал из угла в угол. Без Ноа странно, что этот человек очутился у нее дома. Словно доктор внезапно обернулся мужчиной — не то чтобы Джейни питала к нему интерес (слишком стар, слишком отчужден), и все-таки он излучает маскулинную инакость.

Джейни поглядела, как он, явно забывшись, ходит туда-сюда, затем произнесла:

— Итак. Что дальше?

Андерсон застыл на полушаге и, кажется, удивился, ее заметив.

— Ну, можем завтра попробовать снова. Если вы не против.

— Завтра? — Джейни покачала головой. — У меня завтра встреча с клиентом…

Но Андерсон не слушал.

— А между тем надо подтвердить те данные, которые уже есть. Спросим в детском саду про ящериц и в целом про поведение Ноа. Сейчас уже поздновато, — он глянул на часы, — но с утра я им напишу. Предупредите их?

— Ну, наверное.

Джейни внутренне содрогнулась, представив, как обратится с эдакой просьбой к мисс Уиттакер. Наверняка директриса выйдет из себя и, разумеется, оповестит Андерсона, что Ноа уже ходит к психиатру…

— И пусть они нам скажут, что не учат детей вести бейсбольный счет. — Андерсон усмехнулся. — Что было бы до крайности странно.

— А зачем все это подтверждать?

— Если много независимых источников, случай выйдет ярче.

— Случай? Ярче? — Хорошо бы он перестал обзывать Ноа «случаем».

— Да.

— Вы статью какую-то пишете?

— Именно.

— Мне это, пожалуй, не подходит.

— Хм-м?

— Я же не публичная персона. И Ноа тоже.

— Само собой. В книге мы поменяем все имена.

Книга. Так вот почему Андерсон так увлекся.

А Джейни-то все недоумевала, что он за доктор такой. Теперь ясно: он доктор, который пишет книгу.

— В какой книге?

— Я описываю некоторые случаи. И эта книга не канет в академической безвестности, как остальные. Она будет для широкой публики, — с жаром прибавил он, будто главная загвоздка — в безвестности.

— Я не хочу, чтобы Ноа попал в книгу.

Андерсон вытаращился.

— Вам это так важно, доктор?

— Я… — Он не договорил. И слегка побледнел.

Нельзя ему доверять. Он книгу пишет. Джейни помнила книги, которые подруги таскали ее умирающей матери: в каждой кто-нибудь пытается диетами и асанами сшибить бабла с тех, кто потерял надежду. Книги продолжали прибывать, даже когда мать уже почти не приходила в сознание. В конце концов набрался целый чулан макулатуры.

А теперь нет такой книги, что поможет Джейни, и матери тоже нет. Лишь этот чужак со своими шкурными интересами. Ее изнеможение внезапно преобразилось во что-то другое — и Джейни не ожидала от себя подобной свирепости. Месяцами разные люди равнодушно сообщали ей через стол, что у ее сына дела плохи, и она слушала, изо всех сил скрывая панику. Но этому человеку с ясными любопытными глазами и пепельной кожей — этому человеку тоже есть что терять. Джейни почуяла в нем страх, как умеют чуять только отчаявшиеся, и это постижение обернулось ключом, и этот ключ распахнул дверь, и наружу выплеснулись безбрежное разочарование и ярость.