- Послушай, - помолчав, снова заговорил его противник, - разве ты не понимаешь, что шансов у тебя нет? Я искал тебя так долго, что успел за это время стать великим воином.
- Да, я часто слышал о тебе, - кивнул второй, скользнув взглядом серых глаз по глухому забралу черного шлема. - Но для воина ты удивительно злопамятен. Скажи - зачем это все? Завоевав три империи, покорив целую кучу мелких царств, ты вдруг бросил все и отправился искать меня? Не понимаю.
Глухой смешок раздался из-под шлема.
- Не понимаешь? Не понимаешь... Да все, что у меня осталось - это ненависть к тебе! Ты отнял у меня остальное!
- Я? - удивился светловолосый, опустив прутик. - Ненависть - странное слово для того, кто не знает соперников ни в битве, ни в веселье. Я не мог отнять у тебя ни деньги, ни власть. Они мне не нужны.
- Деньги у меня есть и их много. Иначе я вряд ли нашел бы тебя - шпионам нужно платить. Власть моя тоже никуда не делась. Весь лес окружен моими войсками, которые только и ждут, чтобы по первому приказу прочесать его до последнего листика.
- Много чести для одного меня, - коротко рассмеялся сероглазый, почесывая прутиком босую ногу. – Ты не ответил. За что ненавидишь?
Воин в черной броне приподнял меч. Теперь острие клинка смотрело его врагу точно в лицо. Он сделал шаг вперед - скрежетнули пластины брони, земля вмялась под тяжелым сапогом.
- Ты... лишил меня уверенности в будущем. Слушай и молчи! - яростно выкрикнул он, хотя в лесу и без того царила полная тишина. - Ты ведь был таким же, как я! Вспомни хотя бы Долину Тысячи! Мы дрались там бок о бок, и ты прикрывал мне спину, и солнце не заходило целую вечность...
- Я помню, - кивнул головой второй.
- И у Арранто, когда варвары шли на нас силой, вдесятеро большей, ты стоял рядом и смеялся...
- Я помню, - кивнул второй.
- И когда их таран пробил ворота Цитадели Душ - ты был в первом ряду и бросил мне секиру вместо моей, у которой треснула рукоять...
- Я помню.
Тусклый отблеск лезвия упал на траву. Светловолосый проводил его странным взглядом.
- А потом - ты бросил все и ушел. Оставил меня тогда, когда слава уже была нашей, была вот где! - гигант поднял руку и пальцы в боевой перчатке с железным хрустом сомкнулись в кулак. - Ты оставил меня, когда Империя легла под ноги, словно уличная девка - приходи и бери! Ты предал... – шепотом закончил он.
- Разве плохо, когда вокруг много места?
- Хватит, - проскрежетал бронированный, - пришло тебе время умереть. Ты всегда ловко плел языком петли, еще и за это я тебя ненавижу. Кстати, знаешь, что сейчас мои солдаты жгут окрестные деревни и вяжут жителей?
Светловолосый вздрогнул и впервые за весь разговор отступил на шаг.
- Зачем? - крикнул он. - Что тебе крестьяне-то сделали?
- А... Я так и знал, что этого ты боишься больше меча... Да затем, что эти, так любимые тобой, землепашцы и рыбаки, прослышав, что я иду к лесу, попытались взбунтоваться. Они, понимаешь ли, не хотели, чтобы я причинил тебе вред!
- Ты бы отпустил их. А то... - внезапно успокоившись, снова мягко сказал второй, начертив в воздухе прутиком прямую линию.
Резкий смех взорвал тишину леса.
- Ого! - громыхнул воин. - Хоть трусом ты не стал, и то хорошо! Ну что ж, мы с тобой тут болтаем, а скоро уже ночь, и я намерен вернуться в столицу еще до рассвета. Сотник!
За деревьями бесшумно возникла фигура, сверкнувшая кольчугой.
- Слушай приказ. Крестьян отпустить, черт с ними. Сейчас я убью этого... предателя. Приготовь гроб – я хочу привезти труп в столицу и выставить на площади.
Фигура так же безмолвно исчезла.
- Ну что? - так же, как и в начале разговора, спросил тот, что был закован в черные латы. - Не сдашься? Будешь тянуть до конца?
Его враг, пачкая рубаху смолой, оттолкнулся от соснового ствола и не спеша пошел навстречу.
- Идиот... - усмехнулся воин. - Ну, прощай!
Он вскинул меч и обрушил его вниз.
Светловолосый небрежно отмахнулся прутиком, все еще зажатым в пальцах - тяжелый черный клинок, встретив гибкое дерево, которое и ребенок смог бы переломить в пальцах, вырвался из руки и вонзился в сосну. Второй выпад был неуловим. Тонкий прут прошел сквозь щель забрала и остался торчать там, погрузившись почти наполовину. Еще секунду гигант стоял неподвижно. Потом тяжело рухнул, ударившись об землю всем телом.
Переступив босыми ногами через упавший в траву меч, светловолосый присел на корточки.
- Вечно ты все усложняешь, - безмятежно сказал он, глядя как темные капли сочатся сквозь забрало. – У воина, кроме ненависти, должно быть еще что-то. Не знаю... Может быть, чувство меры?
