Забытая слава - [9]
Сумароков слушал, не упуская ни слова. Кое-что из дворцовых историй до него доходило — в Петербурге об этом говорили, — но отец знал гораздо больше и не скупился на подробности.
— Десять лет, — закончил свою речь Петр Панкратьевич, — императрица Анна Ивановна правит Россией. Главную же силу при дворе составляют немцы, и герцог Бирон делает что хочет. Немцы в почете, русскому дворянину никуда нынче нет ходу. Цесаревна. Елизавета в небрежении. Государыня нездорова, все в воле божьей. Кому же престол перейдет? Кто нас от немцев избавит? Вся надежда на цесаревну, и я хочу, Александр, чтобы ты об этом знал и крови Петра Великого верно служил, как дед твой и отец служивали. Ты к Миниху в адъютанты идешь — Миниху не верь, Бирона опасайся, за своими речами следи: мигом донесут о каждом резком слове твоем, и не догадаешься, кто. Больше всего о пользе отечества радей, будь верен и честен. Остальное сам увидишь… Ну вот, заговорил я тебя до смерти… Пойдем теперь обедать, мать заждалась.
Сумароков молча обнял отца.
Главный командир Шляхетного корпуса генерал-фельдмаршал Миних был человеком опытным и ловким. Он отказался участвовать в стараниях членов Верховного тайного совета ограничить власть приглашенной на престол новой царицы Анны Ивановны, а потому пользовался ее расположением.
Миних был очень нужен Анне Ивановне и как военачальник и как иностранец. Фаворит ее Бирон не столь давно еще служил конюхом, и герцогский титул не мог закрыть в глазах русских аристократов низкого его происхождения. С ними Бирон не дружил. Он вошел в близость с Остерманом, с Левенвольде — иноземцами, захватившими видные посты в русской администрации: один ведал внешней политикой, другой управлял двором императрицы. Два фельдмаршала, князья Михаил Михайлович Голицын и Василий Владимирович Долгорукий, были противниками Бирона, и противопоставить им следовало военного человека, не меньше их знаменитого. Для этой цели и был возвышен Миних.
Как-то вдруг Миних занял все высшие военные должности в России: он командовал армией, был президентом Военной коллегии, Воинской комиссии, генерал-фельдцейхмейстером, Петербургским, Карельским, Ингерманландским, Финляндским генерал-губернатором, начальником над всеми крепостями и укреплениями, директором Ладожского канала и, наконец, главным командиром кадетского корпуса. При таком обилии назначений Миних ничем как следует командовать не успевал, но это и не беспокоило ни Бирона, ни Остермана. Важно было то, что «свой человек» держит в руках все нити военного управления и что он руководит подготовкой молодых офицеров.
На следующее утро после возвращения в родительский дом Сумароков проснулся без четверти пять, как будили в корпусе, и с досадой подумал, что намеревался поспать подольше. Но Петр Панкратьевич встал еще раньше сына.
— Хочу проводить тебя на службу, — сказал он, войдя в комнату Александра. — Насидишься еще дома. Надобно явиться к месту.
Сумароков не рассчитывал на поблажку — он знал твердый отцовский характер — и поспешно оделся. Сегодня или через неделю, к Миниху идти было необходимо. Так лучше сделать это сразу.
Он с удовольствием осмотрел стол, накрытый для завтрака, — в корпусе утром полагалась только пшеничная булка с маслом, — и принялся за мясной пирог.
— Не спеши, Александр, — сказал Петр Панкратьевич, — кадетские привычки надо оставлять. Тут никто твой кусок не отнимет.
Слова отца обидели Сумарокова.
— Я знаю, батюшка, — ответил он, — но разве не вы меня в детстве учили, что тот, кто медленно ест, и работает медленно?
— Торопливость не есть быстрота, — возразил Петр Панкратьевич. — Торопятся нагоняя, быстро движется идущий вперед. А ты, замечаю, любишь спешить. Оттого и ешь неосновательно. Смотри, как накрошил.
Начинка пирога, была рассыпана по кафтану Сумарокова и на скатерти стола. Он весело отряхнулся.
— Есть грех, батюшка, тороплив и небрежен бываю. Теперь, под вашим присмотром, авось к порядку привыкну. Не сердитесь для первого раза!
— Я не сержусь, а тебя жалею, — с неожиданной серьезностью сказал Петр Панкратьевич, внимательно глядя на сына. — С твоим нравом нелегко на свете прожить будет.
— Мой нрав, батюшка, других людей не хуже. Что горяч да вспыльчив — это верно, а иных грехов за собой пока не ведаю.
— Ладно, поживем — увидим, — заключил Петр Панкратьевич, крестясь и вставая. — Я поеду в коллегию, а ты пешком пройдись. Хоть граф и рано встает, а мы нынче его перегнали. Поторопились для начала. Ну, беда небольшая. Счастливый путь!
Вслед за отцом Сумароков вышел на улицу и частым шагом, скользя новыми башмаками на поворотах, устремился к Минихову дому.
Отец оказался прав, в личной канцелярии Миниха, занимавшей половину нижнего жилья, Сумарокову сказали, что граф еще не выходил.
Сумароков прошел в приемную, положил шубу на стул и поправил казенный паричок, — собственным, модным, только предстояло обзавестись.
Из соседней залы доносился сдержанный гул: канцелярия генерал-фельдмаршала была многолюдной, хоть и называлась личной. Во всех учреждениях и комиссиях, где командовал Миних, существовали, разумеется, свои канцелярии, но эта, домашняя, считалась главной: через нее вел к Миниху кратчайший ход.
Посвящена Новикову Николаю Ивановичу (1744–1818), русскому публицисту и издателю.
Название новой книги говорит и о главном её герое — Антиохе Кантемире, сыне молдавского господаря — сподвижника Петра I, и о его деятельности поэта-сатирика, просветителя и российского дипломата в Англии Фракции.
«Опасный дневник» — повесть о Семене Андреевиче Порошине, отличном русском писателе XVIII века, одном из образованных людей своего времени. Порошин несколько лет был воспитателем наследника русского престола Павла Петровича, сына Екатерины II, вел каждодневные записи о его жизни, о его придворном окружении, о дворцовом быте, о событиях, волновавших тогда русское общество. Записки Порошина дают обширный материал для характеристики закулисной обстановки при царском дворе.Этот дневник, о котором узнали главный воспитатель наследника Никита Панин и императрица, был признан «опасным», Порошин получил отставку и должен был немедленно покинуть столицу.
На седьмом десятке лет Гавриил Романович Державин начал диктовать свою автобиографию, назвав ее: "Записка из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающих в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина". Перечисляя свои звания и должности, он не упомянул о главном деле всей жизни — о поэзии, которой верно и преданно служил до конца дней.Книга А. Западова посвящена истории жизни и творчества яркого, самобытного, глубоко национального поэта.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.