Забытая сказка - [19]

Тантра впервые сняла его и подала отцу. Он взял его, повертел в руках, и вдруг небольшая крышка печатки отошла, как на шарнирах. Тантра глянула внутрь.

Маленький рубин притаился там среди черного металла.

— Знаешь, что это? — спросил кузнец.

— Ну, камень, рубин, — неуверенно сказала Тантра.

— Алмаз это, окропленный кровью тринадцати висельников. А металл этот был когда-то платиной, но почернел от пепла с костров тринадцати ведьм. Бывший алмаз и бывшая платина, кровь и пепел… Великая сила в них сокрыта, и она хранила тебя от тебя самой, давила в твоем сердце злость, обиду, ненависть. Потому, несмотря ни на что, ты была счастливей остальных в детстве. Хоть и не осознаешь этого. Никогда ты не желала зла, как тебя ни обижали. Обиду ты несла в себе и не выплескивала на обидчика. И в твоей чистой светлой душе злость растворялась.

Тантра молчала, подавленная от услышанного.

— И теперь ты можешь выбрать, продолжать ли носить это кольцо.

— Я не думаю, что ты прав насчет обид… их не гасило кольцо. Я буду справляться со своими чувствами сама, — тихо сказала девушка.

— Как знаешь, дочь моя. — И кузнец бросил печатку в горящую печь.

И тут раздался стук в дверь, и сердце Тантры екнуло. Старый кузнец медленно поднял голову, и в его бледных глазах девушка разглядела спокойную обреченность. Он давно этого ждал.

— Беги через окно, — прошептал он.

— Откуда ты знаешь, кто это? — испуганно спросила Тантра.

— Иди… спрячься в таверне, пока страсти не улягутся… я слышал, слепой — твой друг?

— Ну… я не оставлю тебя.

— Хочешь отправиться на костер вместе со мной? Моей душе будет спокойней, если ты отомстишь… Я пойду открою.

* * *

Тантра бежала по темному утреннему городу, не видя дороги от страха и боли. Над ней висело чужое морозное небо, такое далекое, такое равнодушное, седое, как волосы на голове отца… Легкие сандалии стучали по гололеду в ритм шаткого дыхания… воздух, вырываясь изо рта, превращался в ледяной пар.

Нельющиеся слезы жгли Тантру изнутри. Рыдания тоски рвали грудь, и зима клеймила кожу.

«Меня ждут пытки… меня ждет костер… ведь поймают, поймают же! Я и слепого подставлю! Но я хочу жить. За что они делают это со мной?»

И Тантра заплакала — истерически и безудержно. Никогда раньше ею не владела такая любовь к жизни… пусть никчемной и полной горечи, но освобожденной от адских мук…

В такую рань на улицах не было еще никого, только девчонка-нищенка сидела на пороге таверны. Она была закутана в подаренную слепым шубу — впрочем, уже давно проеденную молью.

Нищенка посмотрела на Тантру и нахмурилась.

— Не выдавай меня! — Тантра рухнула на колени перед ней как подкошенная и краем глаза увидела, как меняется выражение длинного лица.

— Иди… ступай… не выдам… — пробормотала девчонка, пугаясь, видимо, плачущей ведьмы.

И Тантра почти на четвереньках заползла в пустую таверну. Она увидела слепого, который сидел за столиком и пил пиво. Услыхав шум дверей и почувствовав ворвавшийся мороз, он насторожился.

— Это я… Тантра… — Девушка подползла к нему, в этот миг ее лицо было перекошенной маской страха. — Там инкви… — Ее голос сорвался, и она уже больше не владела им.

— Поднимайся на второй этаж. И войди в первую комнату от лестницы, — спокойно сказал слепой. — Ну-ну, не бойся…

— Они забрали моего отца! — взвизгнула Тантра и, не медля больше ни секунды, рванулась вверх, заскочила в комнату и уселась под окном, всхлипывая и сжимая колени руками, надеясь сделаться меньше, исчезнуть, оказаться вдали от темного утра, ставшего кошмаром…

Некоторое время она провела в забытье, из которого ее вывел шум на улице. Сердце Тантры забилось чаще, когда она различила голос нищенки… и тут же душа ее рухнула вниз и разбилась на мелкие осколки.

— Она там… забежала в таверну.

Голоса, беготня, и слепой не спеша говорит (это уже звучало громче, чем смутный писк нищенки):

— Должно быть, ваша светлость, девчонка что-то перепутала. В таверне моего отца быть не может нечисти, и я никого не слышал.

— Ты слеп! — закричал один из инквизиторов. — Обыщите таверну, загляните в каждую комнату!

Тантра юркнула под кровать и затаила дыхание. Вскоре она услышала топот и увидела кованые сапоги прямо перед глазами.

Этот миг растянулся на вечность. Не было ничего в мире, кроме пыли, духоты, страха — и сапог.

«Пусть уйдут… пусть уйдут…» — взмолилась Тантра.

И тут она, чуть пошевелив ногой, задела свисающий край одеяла. Инквизитор насторожился, одернул одеяло и, схватив девушку за руку, грубо вытащил ее из-под кровати.

Мир перед ее глазами померк.

Тантра очнулась от холода. Она лежала на полу и видела тонкий луч света, льющийся из зарешеченного окна. Тантра вздрогнула и подтянула колени к груди, пытаясь согреться. На ней висело рваное платье, и была девушка босиком. Ногой она задела миску, металл звякнул о камень.

— Это плохо, что ты очнулась, — несчастным голосом сказал кто-то в углу, — я так надеялся, что ты умрешь… и отец твой тоже надеялся на это… пока сам не умер.

Тантра приподнялась. Странная слабость владела ее телом, и туман застилал глаза.

— Это ты? — спросила она и во тьме разглядела слепого. Сердце ее сжалось от жалости, потому что на нем она заметила рваное рубище и кандалы. Так вот отчего так трудно двигать руками, ведь и она тоже закована!