Забытая погремушка - [20]

Лагерная жизнь вообще ужасна, даже если образцовый пионерский лагерь. Весь сахар вожатые и воспитатели забирали себе и пили сироп, а мы месяц пили чай без сахара и думали, что так и надо. А физрук однажды забыл под трико надеть плавки, так на гимнастике все смеялись, а девочки краснели. А он их при этом поддерживал на брусьях, причем за те места, за которые нас обещали исключить из лагеря.

Так вот – меня там тоже растлили. Но мне не пришло в голову, что за это женщину можно судить и посадить в тюрьму. Так нам придется и Анну Каренину посадить за растление Вронского! А Манон Леско сидела бы до сих пор в одной камере с Молль Флэндерс. (Я хочу сказать, что знаком с мировой литературой в достаточном объеме, чтобы созреть для первой публикации.)

Один солдат, который у вас в детском саду еще ремонтировал песочницу и учил нас курить, говорил, делясь сексуальным опытом, что если даже у небольшого мальчика бывает эрекция, надо вступать в половую связь с девушкой и не спрашивать при этом, как ее фамилия. (Запрещение спрашивать фамилию было нам непонятно. Казалось бы, желание познакомиться с тем, с кем вступаешь в половую связь, естественно. Правда, солдат выглядел суровым.)

Можно ли сажать девушку за растление солдата? А ведь солдат – это вчерашний пионер. Так что если два волосатых бугая в пионерских галстуках вступили в половую связь с пионервожатой, пусть даже толстой и с бюстом номер семь, то сажать, скорее, надо их. А если все трое сами хотели, то и сажать некого. Воздух в камере чище будет. А ей, между прочим, двадцать пять лет, кровь с молоком, и живет без мужика. А пионеры весь день рыщут с дымящимися наперевес (извините, это они так цинично шутили, я привожу эту шутку для воссоздания атмосферы нашего пионерского лагеря. Еще там дразнились, дрались, подставляли ножку, заставляли мыть пол не в свою очередь, не пускали купаться и крали печенье со столов).

Голубой рассвет стучался в окна одноэтажных дощатых корпусов, уютно расположившихся между вековых сосен. Свежий ветерок доносил аромат смолистой хвои. Начищенный медный горн трубил подъем! Мы весело вскакивали, а мой сосед мочился ночью в постель.

Потом бежали в далеко построенный туалет, и сосед тоже за компанию бежал, хотя мог уже только смотреть на струю товарища; чистили зубы, повязывали галстуки, строились на утреннюю линейку и оценивали, насколько помятый вид у вожатых. Дети все понимают.

Потом назначали дежурных поддерживать порядок и мыть пол в казарме, в смысле в бараке, в смысле в корпусе, в спальне, где и спали мальчики всего отряда, а это человек двадцать пять, а девочки спали за тонкой дощатой перегородкой, где было много щелей еще от прошлой смены. Девочки это знали, но делали вид, что не знают.

В пионерском лагере, наводя чистоту в казарме, я и был лишен чистоты собственной. Мне не повезло, и чистота физическая, телесная совпала с чистотой моральной и даже, я бы рискнул сказать, духовной. Меня вдела наша пионервожатая. Да еще как цинично и беспощадно!

Как сейчас помню, мне было одиннадцать лет. А ей явно больше двадцати, для нас она была зрелая взрослая женщина, причем крупно оформленная. У нее были нормально широкие бедра, нормально объемистые круглые ягодицы и выдающийся вперед бюст. Этот бюст прыгал как сумасшедший, когда утром она бежала вместе с нами на утренней пробежке перед зарядкой, надев обтягивающую футболку. А если зарядка была не общая, с физруком, а по отрядам отдельно, с вожатыми, так при наклонах и махах в стороны там моталось и перекатывалось такое, что просто дыхание спирало! А она ну явно же секла наши взгляды и только украдкой лыбилась. А еще, сука, в глаза вдруг взглянет – и просто не знаешь, куда деваться. Теперь я уже могу сформулировать: зрелая женщина наслаждалась смущением мальчиков от своих прелестей. А мальчикам каково было?! А тут еще соседняя девочка взглянет как бы случайно тебе ниже пояса и протянет издевательски: «Ой-й, как не стыдно…»

Я понимаю, что вообще пионерская организация совсем не такая, что в других лагерях иначе, что просто это нашему отряду не повезло, всякое бывает, это нетипичный случай: конечно. Но вы сначала узнайте толком, как именно мне не повезло!

Итак, дежурю. Подмел веником пол, собрал мусор на совок, выкинул с крыльца в траву. Взял таз, принес от насоса воды. А тряпки нет. Напарник, он здоровее меня и поэтому командует, приказал: «Сходи к девкам, попроси тряпку».

Я так устроен, что если меня посылают, я иду. Меня всегда учили слушаться. А у девок крыльцо – с другой стороны барака, на их половину. Поднялся, постучал, оттуда крикнули:

– Да!

Я вошел, пару шагов сделал и спросил:

– У вас тряпка есть пол мыть?

Последние пару слов я произносил уже по инерции. Я осознавал, что я видел. А видел я прямо перед собой две голые большие круглые женские груди. Я их впервые в жизни видел. Увидел, наконец. Но совсем не в таком контексте, как грезил в страстных мечтах подростка, отличающегося нормальной подростковой гиперсексуальностью.

Вожатая, скрестив ноги по-турецки, сидела на кровати одной из девочек – спиной к перегородке, лицом к двери, то-есть ко мне. Она была в одних трусах. Или еще в чем-то. Это уже неважно, этого не было видно. А было только видно, что она до пояса голая (сверху).