Забытая колыбельная - [34]

Чарли с ужасом наблюдал за Эндрю. Он никогда не видел, чтобы отец и мачеха ругались.

– Мне не нравится, когда меня исключают из обсуждения важных семейных вопросов, как будто мое мнение не имеет значения.

– Прости, Эндрю, – Чарли хотелось бы, чтобы голос Шарлотты звучал более убедительно. – Мне следовало тебе позвонить.

– Он мой сын. Я рад, что вы сблизились, но секретам пора положить конец. Если Чарли отстраняют от занятий, я должен знать об этом.

Чарли встал из-за стола и бросил салфетку на тарелку:

– Не злись на нее. Это я виноват. И я сам себя накажу. Я отправляюсь в свою комнату.

– Чарли! – окликнул отец, когда мальчик поспешил вверх по лестнице: – Вернись и доешь свой ужин!

Но Чарли не мог этого вынести. В течение одного-единственного дня его лучшие друзья от него отвернулись, а все члены семьи начали вздорить друг с другом. Если он запрется в комнате в полном одиночестве, лучше будет всем.

Оказавшись у себя, Чарли прямо в одежде повалился на кровать лицом вниз. Через долю секунды его сбила с ног жирная вонючая овца. Когда Чарли снова поднялся, с него стекал зловонный навоз, и он готов был расплакаться.

Почему он вновь оказался во сне ИКК? Почему ему приходится проводить все ночи в загоне для овец? И если они со злодейкой делят один сон на двоих – что это говорит о нем, Чарли?

Он услышал, как кто-то напевает вдалеке. Но в этот раз звук колыбельной был ему неприятен. Сейчас он ассоциировался у Чарли с одиночеством, и мальчик сделал то, чего от себя никак не ожидал.

– ИКК! – крикнул мальчик. – То есть Изабель! Изабель Кессог! Ты здесь?

Вместо ответа он услышал лишь завывание ветра.

– Я не собираюсь с тобой ругаться! Я просто хочу поговорить!

Чарли сдался и огляделся по сторонам. Когда выглянула луна, он увидел, что находится на поле за пределами Орвилл-Фолс, рядом с замком Кессог. И окружавшие его овцы были те самые, которые разбежались, перед тем как ИКК и ИНК отправили на маяк в штате Мэн.

Чарли знал: здесь что-то произошло. Поэтому та сцена навсегда запечатлелась в бесконечном кошмаре ИКК – настолько страшном, что она все время в него возвращается. Это как-то связано с колыбельной, которая пугает ИКК до полусмерти. Но, как Чарли ни старался, он не мог понять, в чем тут может быть дело.

Глава семнадцатая Засранчик

Эндрю Лэрд остановил машину перед школой. Чарли потянул за ручку, слегка толкнул дверь плечом – и вывалился на тротуар.

– Прости! – Олли Тобиас рванул на себя дверь в самый неподходящий момент. Было только восемь утра, но Олли так распирало от энергии, что Чарли испугался, как бы его не взорвало. – Я не хотел, чтобы ты упал, но мне нужно срочно с тобой поговорить.

– Олли Тобиас, ты как раз тот, кто мне нужен, – книги вывалились у Чарли из рюкзака, и он запихивал их обратно. – Вчера ты сказал, что возьмешь на себя вину за свои художества. Так почему ты этого не сделал?

– Я был занят новым проектом! Когда тебя посещает муза, нельзя терять времени, – Олли заметил, что отец Чарли наблюдает за ними. – Хорошего вам дня, мистер Лэрд! – весело сказал он, закрывая дверь машины.

– Чего же тебе нужно, Олли? – потребовал Чарли.

– Не здесь. Наедине.

Он повел приятеля в школу, к чулану, в котором хранили метлы. Когда Олли открыл дверь, Чарли увидел, что помещение раскрасили, и оно стало напоминать итальянский грот.

– Добро пожаловать в мой офис, – пригласил Олли.

Чарли подчинился, и Олли закрыл за ними дверь.

Из коридора раздался первый звонок.

– Окей, так в чем же дело?

– Я когда-нибудь рассказывал тебе о моей домашней обезьянке?

Чарли зарычал:

– Ой, да ладно! Ты шутишь, что ли? У меня нет на это времени. Пора идти в класс.

– Нет, – настаивал Олли. – Я не шучу. Это был капуцин, его звали Засранчик, и он был воплощением зла.

– Может, потому, что ты звал его Засранчиком?

– Да брось ты! Мне было пять! Засранчик было самое крутое имя, которое я мог придумать. Но послушай, Чарли! Он действительно был ужасной обезьяной. Дергал меня за волосы, когда родители не видели. Рисовал на стенах картины виноградным желе и гадил по углам. И что бы он ни натворил, обвиняли в этом всегда меня.

– Обезьяна рисовала на стенах картины виноградным желе? – недоверчиво переспросил Чарли.

– Ладно, ладно, рисовал я, – признал Олли. – Но, клянусь, я никогда не гадил по углам, не добавлял жуков в мамин крем для лица и не покрывал соседскую кошку кленовым сиропом. Это был Засранчик. Ты должен мне поверить.

Чарли положил одну руку на ручку двери, а вторую – Олли на плечо:

– Я верю тебе. Но, как бы мне ни нравилось это ностальгическое путешествие в дни твоей бурной юности, мне действительно пора на занятия. Происходят очень важные события, Олли, и я не могу весь день торчать в кладовке.

– Я знаю, что происходят важные события! – Олли практически кричал. – Это я и пытаюсь тебе рассказать! Подожди секундочку. Я подбираюсь к сути.

– Хорошо, – вздохнул Чарли. – Только подбирайся побыстрее.

– Да, да! Моя мама отдала Засранчика в приют, когда мне было шесть. Она поймала его за попыткой отрезать моему папе волосы садовыми ножницами в три часа ночи. Годами мне снились страшные сны про обезьянок. И прошлой ночью я видел еще один.