Забыть адмирала! - [54]

- Странная она, эта рыба, никогда такой не видел! Не знаете ли вы, что это за рыба, сэр?

Палмер пожал плечами и едва собрался ответить, что, во-первых, и сам понятия не имеет, а во-вторых, куча свежей поротой рыбы, несомненно, свидетельствует о близости каких-то людей, и следует быть настороже, как вдруг из прибрежных кустов - густых зарослей лопухов, осоки и ольшаника - раздался хриплый голос на хорошем английском языке, но с еле уловимым французским прононсом:

- Не стреляйте! Прошу вас, сэр, не стреляйте! Мы безоружны и выхожим!

* * *

Прежде всего, Палмер попросил американцев провести их к ручью. По пути Нэш и Тони (так янки представились Палмеру) вкратце рассказали свою нехитрую историю.

На шхуне кормили отвратительно, мастер и чиф-мэйт101 раздавали зуботычины направо-налево (в доказательство Тони тут же предъявил щербатый рот), а с добычей не повезло - ворвани102 взяли очень мало, так что обещанный куш не светил. Поэтому двое из команды, недолго думая, просто сбежали с китобойца под самый конец краткой стоянки в Петропавловске. Зиму провели в городе среди русских, весной и летом участвовали в постройке батарей, так что легко могут описать всю систему обороны порта и даже сделать абрис. Потом нанялись матросами на зашедший американский бриг "Noble", чей шкипер послал их сюда на лесозаготовки. Да, слышали стрельбу, и неоднократно, но по причине своей отдалённости справедливо решили, что их пока это не касается. Попутно наловили сетью рыбы, но вялить её было лень, а сегодня увидели вошедший в бухту пароход. Следили из-за кустов, а когда услышали английскую речь, после краткого совещания открылись и заявили о себе...

- Эта рыба называется авача, король лососей, а вот это - кижуч, - сказал Нэш. - Её тут много, можно бреднем черпать, а можно прямо ногами из речки выбрасывать ...

- В городе есть целый склад копчёной рыбы, там все запасы русских на зиму, а возле него - батарея из пяти пушек, правда, недостроенная, а от неё ведет дорога прямо в город, под холмом, - беспрестанно тараторил тщедушный Тони.

Нэш показался Палмеру весьма подозрительным. Бегающие бесцветные глаза на скуластом небритом лице, кривые тонкие губы и выдающийся далеко вперёд узкий подбородок; среди чёрных косм в правом ухе блестит толстая серебряная серьга, и потом - эта чересчур уж активная жестикуляция, явно напускная подобострастность и учтивость, похоже, призванная скрыть некие иные черты характера... Скользкий какой-то. Плюс этот жуткий багровый шрам на левой щеке. Людей такого типа лейтенант всегда находил для себя неприятными. А что, если американцы ведут двойную игру? Впрочем, его долг - доставить неожиданных информаторов к своему флаг-капитану и дальше к мистеру Николсону, а там уж им решать.

Первый ручей, как и ожидалось, оказался недостаточно глубоким и широким. Чтобы набрать здесь воды для всей эскадры, придётся провозиться дня два, а вот следующий подойдёт как нельзя лучше. Убедившись, что подойти на шлюпках будет несложно, Палмер приказал пуститься в обратный путь.

Когда разведчики и янки вернулись к месту погребения, они обнаружили насыпанный под берёзой свежий холмик, аккуратно устланный дёрном, а в десяти ярдах - ещё один, побольше. Матросы как раз заканчивали с ним. Оставив американцев в стороне, Палмер подошёл к Барриджу и с минуту что-то негромко ему говорил. Барридж несколько раз кивнул, слушая лейтенанта и рассматривая издали незнакомцев, потом кашлянул и сказал, обращаясь к янки:

- Проследуйте к нашим шлюпкам, господа. Я буду иметь честь представить вас нашему командующему, сэру Фредерику Николсону. Кажется, вы - как раз то, что нам нужно. Мы же, с вашего позволения, пока закончим свою миссию здесь.

Американцы сказали "о'кэй" и развязной походкой пошли вниз к берегу, Ричард Барридж проводил их взглядом. Лейтенант Ховард полез в карман мундира и вынул оттуда кривой складной нож. Подойдя к берёзе, он постоял несколько секунд в задумчивости, затем, кряхтя, сделал несколько глубоких надрезов и отодрал от дерева большой кусок грубой коры, обнажив нежную светлую древесину. Руки его не слушались. Не говоря ни слова, к нему подошёл Барридж, забрал нож и сам вырезал на влажной поверхности буквы "D" и "P", a под ними - "AUGUST 1854". Взяв Ховарда под руку и вернув ему нож, он сделал два шага назад, повернулся кругом и произнёс холмику:

- Простите нас, сэр, - и добавил в сторону второго земляного бугра: - Простите нас, парни. Спите спокойно.

После этого Барридж выдернул из ножен кортик и в ожидании поднял его остриём кверху. Услышав за спиной щёлканье взводимых курков, резко опустил клинок к земле и негромко скомандовал:

- Пли.

Ружейный залп разорвал тишину, в воздух с криками поднялись чайки и вороны.

- Всё, - проговорил флаг-капитан, вкладывая кортик в ножны. - Вот и все воинские почести... Прощай, Дэвид.

- Аминь, - смиренно сказал капеллан Хьюм почти в один голос с французским священником.

Палмер нагнулся и поднял брошенный Барриджем кусок коры.

- Чтобы помнить, - сказал он своему капитану, словно в чём-то оправдывался.

* * *

Матросы молча гребли к "Virago". Офицеры и священники сидели так же молча, глядя каждый в свою сторону; тишину нарушали только равномерный плеск вёсел да журчание воды вдоль бортов катера. Кроме гребцов, назад никто не смотрел. Янки сидели в последней из шлюпок вместе с матросами.