Забвение - [75]

Не прошло и трех минут, как у ног Гомера лежало пять пустых раковин, уложенных аккуратным рядком. Когда одна из ракушек откатилась в сторону, Гомер с серьезным выражением на меховой мордочке поправил ее.

Клейтон готов был поклясться, что слышал довольный вздох животного, и ничуть не удивился бы, если бы Гомер с видом величайшего удовлетворения похлопал себя по животу.

Видимо, чего-то ожидая, енот повернулся к Хоуп, поднял голову и принюхался.

Хоуп что-то вынула из кармана и протянула ему.

Гомер схватил эту вещь, поднял и рассмотрел при лунном свете. Это был кусочек сахара.

Клейтон не знал, умеют ли еноты улыбаться, но этот умел. Гомер повернулся и опустил сахар в лохань с водой, готовый выполоскать кусочек так же тщательно, как и улиток. Однако через десять секунд растерянный енот поднял вверх пустую лапу. Озадаченно фыркнув, отчего Клейтон едва не лопнул от смеха, Гомер поднял миску и заглянул под нее. Ничего.

Зверь снова окунул лапы в воду и начал искать. Опять ничего. Сахар исчез.

Хоуп издала какой-то странный звук. Слейтер удивленно покосился на нее и не поверил своим глазам. Хоуп прикрывала ладонью рот, но ее плечи тряслись от смеха. Затем она снова хихикнула. Зрелище было редким и оттого особенно ценным.

Ее роскошные волосы мерцали в лунном свете, чудесные глаза не были омрачены тревогой. Внезапно почувствовав себя беззаботным и счастливым, Клейтон улыбнулся ей в ответ.

Гомер обернулся к ним, протрещал какое-то длинное ругательство, спустился с крыльца и растворился в темноте.

— Это нечестно! — сказал Слейтер, смеясь. — Никогда бы не поверил, что вы способны на такое, доктор Бродерик.

— Я отомстила ему за то, что он выстирал мои подсолнухи. — Когда Клейтон обернулся к ней, Хоуп выпрямилась и глубоко вздохнула.

Его голос дрожал от смеха, но глаза выражали совершенно другое — голод, не уступавший ее собственному, страстное желание близости, куда более глубокое, чем простое физическое влечение.

— Ты помнишь, о чем мы говорили, Хоуп?

Когда он так произносил ее имя, Хоуп была готова поверить, что она для него единственная… Как бы ей хотелось сказать ему, что она любит его…

Но печальная правда заключалась в том, что она влюбилась в человека, которого хитростью заставила поверить, что он ее любит.

— Не нужно говорить об этом, — робко попросила Хоуп.

— А по-моему, нужно.

Хоуп вздохнула и посмотрела на деревья, росшие вдоль границы ее участка. Она понятия не имела, почему Клей согласился жениться на ней, но была благодарна ему и хотела, чтобы он оставался с ней как можно дольше. Когда Клейтон был рядом, она чувствовала себя в безопасности, ей казалось, что сумеет справиться со всем, что выпадет на ее долю, включая потерю клиники.

Но скоро Клейтон все вспомнит и поймет, что на самом деле вовсе ее не любит. Он уйдет, и ее жизнь станет… пустой. Совершенно пустой.

Она украдкой посмотрела на Клейтона и затаила дыхание. При виде его лица в серебряном свете и губ, на которых играла улыбка, у нее заныло сердце. А когда Хоуп увидела, что он улыбается, глядя на Молли, положившую ему на колени свою огромную голову, эта боль стала еще сильнее.

Большая рука Клейтона погладила собаку по спине. Молли тихонько заскулила, требуя продолжения. Продолжение последовало, и Хоуп окончательно растаяла.

Клейтон перехватил ее взгляд.

— Что?

— Ты изменился, — прошептала она. — Гладишь Молли и не ворчишь, что она путается под ногами.

— Наверное, потому что Фрик и Фрак не повторяют каждое мое слово, — пошутил он. — И мне не приходится обещать им сделать из них шашлык.

— Нет, ты изменился, — стояла на своем Хоуп.

Его рука застыла на месте.

— Я знаю. Благодаря тебе.

Она покачала головой.

— Это правда, — тихо сказал Клейтон. — Я хотел поговорить с тобой…

— В этом нет необходимости, — быстро заявила Хоуп.

— Нет? — Он искренне изумился. — Откуда ты знаешь, что именно я хочу сказать?

— Я не знаю. Просто…

— Хоуп, — с таинственной улыбкой промолвил он, — пожалуйста, дай мне закончить.

Она кивнула и умолкла, готовя себя к вести о его уходе.

— Поскольку выяснилось, что мы с тобой не так уж давно знакомы…

Хоуп поморщилась, однако не сказала ни слова. Да, Клейтон уходит. Но она переживет это. Она уже жила одна. Не давая себе в этом отчета, она так стиснула Молли, что бедная собака взвизгнула.

— …мне пришло в голову, — продолжил он, — что я так и не успел за тобой поухаживать.

А то, что она отдалась мужчине, еще не значит, что он должен быть единственным. Теперь, когда ей удалось избавиться от Трента, можно будет найти себе кого-нибудь другого. У которого не будет таких изумрудно-зеленых глаз и…

— Подожди. Что ты сказал? — Ее голос взвился так высоко, что даже Молли вздрогнула.

Клейтон же не моргнул глазом и терпеливо повторил:

— Я никогда не ухаживал за тобой. В смысле — как следует.

Ухаживал… Какое старомодное, вышедшее из употребления слово. Хорошее слово. Этого она никак не ожидала.

— Потому что я тебе солгала.

— Как бы там ни было, — непринужденно ответил он, отказываясь принимать ее мрачный тон, — мы обручились через неделю после знакомства.

Вот оно! Каждая клеточка ее тела напряглась. Хоуп инстинктивно закрыла глаза. Все будет в порядке. От разбитого сердца не умирают. Честное слово. Она врач, она знает, что говорит…