Забудь обо мне - [2]

Открываю дверцу, роюсь в брошенной на заднее сиденье спортивной сумке — я даже толком вещи не распаковал, потому что только утром вернулся их Страны круасанов и, если честно, как последняя сука хочу спать.

Слышу шаги.

Опускаю взгляд вниз и замечаю «застрявшие» по ту сторону дверцы оранжевые кроссовки на высокой подошве и выглядывающий из них тонкий белоснежный край носков.

Пара светлых, без намека на загар даже в июле, ножек.

Держу бутылку за горлышко, распрямляюсь и, делая шаг в сторону, наотмашь захлопываю дверцу.

— Здравствуйте, Марк Игоревич, — здоровается Вовкина дочка.

— Привет, Заяц.

Говорил же, чтобы не «выкала», а то, как серпом по яйцам, хоть вроде как положено, потому что мне без году сорок, а ей — двадцать… сколько? Универ закончила в прошлом году. Или в позапрошлом?

— Что с волосами? — Ставлю бутылку на багажник, достаю сигареты и зажигалку, закуриваю, выпуская дым на сторону, чтобы не дымить девчонке в лицо.

Заяц пожимает плечами и, типа даже не кокетливо, накручивает на палец волнистую розовую прядь.

Дочка у Вовки получилась — что надо.

Грудь есть, жопка на месте, ноги ровные, зубы белые, лицо-сердечком.

В анамнезе — золотая медаль, красный диплом, медали-грамоты и прочая поебота.

Но при этом — палец в рот не клади, потому что отхватит по самые яйца.

Я знаю.

Потому что… есть у нашего общения пара моментов в прошлом, из-за которых Заяц запросто подходит ближе, забирает у меня сигарету и затягивается.

— Последний раз вижу, что ты куришь. Поняла, Заяц?

Но смотреть, как она сжимает губами фильтр — одно удовольствие. Вот стоит же, ничего не делает, просто курит и даже не затягивается, но это просто какая-то порнография с зашкаливающим рейтингом.

Яйца в камень мгновенно.

— Отличный вид, — Алиса оценивает меня с ног до головы, и я в насмешку шевелю пальцами в резиновых «шлепках». — Как кам Эйфелева башня?

— Стоит. — Отбираю сигарету, подношу к своим губам.

Смотрим с Зайцем друг на друга.

— Это как будто бесконтактный поцелуй, — щурится она.

— Ну, ты и дрянь, Зай.

— А вы, Марк Игоревич, мудак.

— Ага, — киваю и подавляю желание икнуть. — Я тебе подарок привез, матери отдал.

— Спасибо, — улыбается еще шире.

Обходит меня по широкой дуге.

Белый сарафан от легкого ветра прилипает к заднице.

«Я вам не обломлюсь, Марк Игоревич, а еще раз предложите трах без обязательств — наябедничаю папе. Он охотник, и у нас доме есть целое настоящее ружье. Вы же помните, да? Ваш подарок».

Уже года два прошло — а помню, как только что.

Заяц оборачивается, отводит в сторону волосы.

Замечает мой прилипший к ее пятой точке зад.

— Привет жене, — отправляет вместе с воздушным поцелуем.

— Ага, считай, уже передал, — «ловлю» поцелуй ладонью с зажатой между пальцами сигаретой.

Два года назад я сказал, что хочу с ней потрахаться. Без обязательств, для настроения и взаимного удовольствия.

Был торжественно послан. Что, в общем, было логично и предсказуемо.

Но меня так до сих пор и не отпустило.

Я докуриваю и привожу мысли в порядок. Ковыряю в себе какие-то намеки на муки совести, но хрен бы там. Мила, моя жена, любит говорить, что я — большая бессердечная тварь, и там, где сожаление включается даже у маньяков и придорожных камней, у меня полный штиль.

Меня не парит, что Заяц — дочка моего друга.

Меня не парит, что между мной и Вованом разница в возрасте меньше, чем между мной и Зайцем.

Тем более не парит ее «нет».

Ну и брак, кольцо на пальце и вот это вот все — это просто есть. В моем бизнесе нужно быть солидным и степенным. Приходится много работать с западными партнерами, а у них так принято: ты надежный человек, если у тебя в сорок лет есть жена, дом и репутация. Для полноты картины не хватает пары толстощеких пацанов, но тут я выше головы не прыгну. Какая-то детская болячка вышла мне парой недель высокой температуры и бесплодием. Ну а вариант «взять женщину с ребенком» я никогда не рассматривал, потому что слишком хорошо знал, что не смогу полюбить чужого, как своего. А притворяться всю жизнь — не настолько у меня стальное терпение.

Так что, если покопаться, то на данный момент в моей жизни есть только один повод для сожаления — тот контракт, который до сих пор в подвешенном состоянии.

Старый я для всех этих чувств, волнений и лишних нагрузок на головушку. Мне достаточно выносят мозг мои сотрудники — иногда те еще долбоебы — чтобы добровольно загружаться еще и всякими душевными страданиями.

Для таких, как я, даже придумали специальный забугорный термин — человек-селфмейд: был никем, но, как лягушка в молоке, слишком энергично шевелил лапами и в итоге вылез на вершину. Мне не обломилось папочкино богатство, не упало на голову наследство австралийского дядюшки. Я просто всюду совал свой нос, не боялся рисковать и поднимался, когда жизнь перебивала хребет.

Мне никогда ничего не обломилось просто так.

Поэтому цинизм шел впереди меня и распихивал ногами тех, кто всплывал на дороге моей жизни, «вдруг» вспомнив, что когда-то сидел со мной за одной партой, здоровался за руку и знает внучатую племянницу моей троюродной бабушки.

Внутренний фильтр на «хочу» стал больше, фильтр на людей — сложнее.