Забудь мое имя - [47]

– Я был здесь, в кафе, подавал посетителям завтраки, когда доктор Паттерсон позвонила мне и сказала, что ищет Джемму. Я вышел из кафе, огляделся по сторонам и заметил Джемму. Она шла по улице, явно направляясь к станции. Я окликнул ее, но она находилась слишком далеко от меня, чтобы услышать. Я уже собирался догнать ее, как подошел очередной клиент.

– Когда это было? – спрашивает Харт, извлекая из кармана своей куртки блокнот.

– Пятнадцать, от силы двадцать минут назад.

– Почему вы не позвонили затем доктору Паттерсон?

Да потому что он все это выдумал! Он всегда был хорошим лгуном.

– Обслужив клиента, я снова вышел на улицу и столкнулся с доктором Паттерсон, – на сей раз Тони говорит правду. Он догнал Сьюзи после того, как оставил Джемму в мансарде. – Она искала Джемму, и я рассказал ей, что только что видел, как та шла в сторону станции.

Похоже, коп купился на его историю – он черканул в своем блокноте несколько строк.

– Вот вам мой номер телефона на тот случай, если Джемма вернется, – протягивает он Тони свою визитку.

– А в чем дело? – любопытствует Тони.

– Нам просто нужно исключить Джемму из числа подозреваемых, – обтекаемо говорит Харт. «Копы всегда так говорят», – хмыкает про себя Тони. А в следующий миг коп огорошивает его неожиданным вопросом: – Почему вы пустили ее в дом в ту первую ночь?

– Почему? А что в этом такого?

– Просто странно. Совершенно незнакомый человек стучится в дверь. А вы ему: «Добро пожаловать! Чувствуйте себя как дома!» Не больно-то по-британски.

– Я американец. Мы не кусаемся, – находится Тони. – И все было не совсем так.

– А как? – спрашивает коп.

Тони мысленно возвращается в тот день, когда в деревню приехала Джемма. И обдумывает, как лучше ответить.

– Я просто хочу составить себе представление об этой загадочной женщине, понять, что она за человек, – добавляет коп. – Похоже, она вызвала в вашей деревне настоящий переполох.

– Она красива, если вы это имели в виду.

– Я ничего не имел в виду, – коп пристально смотрит на Тони. – Я еще ее не видел.

– Кроме того, она думала, что жила в нашем доме. Даже знала его планировку. Она пребывала в полном замешательстве. И мы с Лаурой, моей женой… Нам обоим стало ее очень жаль. Мы напоили ее чаем и отвели в больницу.

Харт что-то записывает себе в блокнот и снова вскидывает глаза на Тони:

– А ваша жена? Она здесь?

– Нет, сейчас она гостит у своей матери.

У копа лезут вверх брови:

– Где именно?

– В Лондоне.

Коп делает очередную пометку в блокноте.

– Ваша жена спокойно отнеслась к проживанию в вашем доме Джеммы? – спрашивает он, все еще записывая что-то в блокнот.

– В первую ночь да. – «Гм, как много известно этому копу?» – А потом мы поняли: пусть лучше ей занимаются специалисты. Джемма, по-видимому, страдает ретроградной или антероградной амнезией.

– Вы говорите так, словно и сами специалист в этой области.

Тони мог бы обойтись и без визуального контроля. Взгляд копа его нервирует.

– Я интересовался этими заболеваниями, – поясняет он. – Мой отец умер молодым от болезни Альцгеймера.

У копа звонит телефон.

– Извините, я оставлю вас на минуточку, – говорит он, вставая из-за стола.

Как только полицейский поворачивается к нему спиной, Тони непроизвольно надувает щеки. А потом пытается расслышать хотя бы обрывки разговора.

– Надо выставить полицейские подразделения на всех главных дорогах, ведущих и выходящих из деревни, – говорит коп. – И еще нужно будет опросить жителей… Мне понадобятся также криминалисты. Я поговорю со службой корпоративных связей и взаимодействия насчет обращения к жителям, – закончив разговор, коп оборачивается к Тони: – Мой коллега только что переговорил с машинистом прошедшего поезда. Похоже, никто не садился в него на вашей станции.

45

Я убираю фото обратно в коробку, стараясь не зацикливаться на них слишком сильно. Когда же вернется Тони? Он не прислал мне никаких сообщений. Может, полицейские, наконец, потеряли интерес к моей персоне? Их внимание начинает сильно мне мешать, но ничего не поделаешь. Нужно принять это как данность. И тут я замечаю еще одну коробку, в стороне от всех стальных. Она втиснута под самые стрехи крыши возле бака для воды. Я подползаю к коробке, вытаскиваю ее и залезаю внутрь. Там сложены связки газетных заметок, сцепленные скрепками для бумаг. Некоторые уже пожелтели и поблекли от времени.

Я прислушиваюсь и, убедившись, что в доме по-прежнему кроме меня никого нет, начинаю пролистывать газетные вырезки. Похоже, они все касаются амнезии. Вот заметка о рабочем мигранте из Питерборо, запамятовавшем, кто он такой. Вот история британского банкира, явившегося в нью-йоркский полицейский участок и утверждавшего, что он проснулся в вагоне подземки, позабыв, кто он такой. Еще несколько журнальных статей о Генри Густаве Молисоне, который претерпел в 1953 году жуткую хирургическую операцию на мозге ради купирования приступов эпилепсии. Приступы и вправду прекратились. Но Молисон утратил способность формировать новые воспоминания. А потом…

Потом с выцветшего фото на меня взглянула Джемма Хаиш – студентка, перерезавшая горло своей близкой подруге.

Это та самая Джемма Хаиш, на которую я якобы похожа? Я пробегаю глазами статью; в ней шариковой ручкой подчеркнуты такие выражения как: «диссоциативная амнезия», «потеря памяти» и «уилтширская деревня». Я, разглядывая снимки, перечитываю подписи к ним. Речь в них об этой деревне, об этом доме!