Забудь мое имя - [27]

– Как ее звали?

– Флер – это все, что она смогла вспомнить. Джемма не знала, ни где, ни когда умерла эта ее подруга. Начальный период вспоминания имеет решающее значение – ее мозг начинает обрабатывать происшедшее. Это может послужить ключом к разблокировке других воспоминаний. И осознанию, кто она. Я бы не хотела предпринимать ничего, что бы могло нарушить этот процесс.

– Может быть, мне попробовать с ней поговорить, – предлагает Стровер. Она тоже не смотрит на Сайласа. Женский подход. Что ж, он – Сайлас – не гордый. Пускай себе…

Сьюзи колеблется, глядя в свой монитор.

– Сегодня у нас кавардак, – бормочет она. – В девять часов Джемма должна была побеседовать с медсестрой психиатрической службы, но эта медсестра заболела.

– А где сейчас Джемма? – спрашивает Сайлас.

– С коллегой в соседнем кабинете. Все, что ей сейчас нужно, – это попасть в профильное учреждение. Лучше всего – в Кэвелл-центр. Но в данный момент у них нет мест. В этом вся проблема. Сколько времени вам необходимо для беседы с ней? – спрашивает Сьюзи, демонстративно обращаясь исключительно к Стровер.

– Десять минут.

– Сделайте фото, если получится, – говорит Сайлас. Совпадение с фотографией в паспорте, прошедшем накануне пограничный контроль, вмиг помогло бы им все выяснить.

– Только с согласия пациентки, – встревает Сьюзи, стрельнув взглядом на Сайласа. Это становится невыносимо.

– Что ж, женщины, тогда я вас покидаю, – говорит инспектор. Он хотел пригласить Сьюзи на ужин в ресторан, но весь его запал исчез, а адреналин выветрился.

Сайлас ждет Стровер в машине, делая рабочие звонки и ощущая себя полным дураком. Через пятнадцать минут констебль садится к нему в салон. Она закончила свой короткий разговор с Джеммой.

– Узнали что-нибудь полезное? – интересуется у нее Сайлас, поворачивая ключ зажигания.

– Мне кажется, она что-то скрывает.

23

Я сажусь на краешек кровати в своем новом жилище – убогой и тесной комнатушке причудливой треугольной формы, расположенной в бывшей конюшне за пабом, в которую можно попасть по ветхой деревянной лестнице. Потолок в ней низкий, а половые доски изъедены личинками древоточцев. На маленьком оконце висит тонкая цветастая занавеска – сомнительная защита от утреннего солнца. Единственным достоинством комнатки является пианино, стоящее в углу. На вид старинное. Наверное, когда-то на нем играли в баре на нижнем этаже. Я подхожу к инструменту, сажусь на потертый табурет и поднимаю крышку. Все клавиши запятнаны, а у нескольких белых отсутствует покрытие. Но оно настроено и звучит хорошо. А мои пальцы легко скользят по клавишам, что меня несказанно удивляет.

Поиграв на пианино несколько минут, я встаю и подхожу к окну, чувствуя себя уже гораздо спокойней. Из окна хорошо видна вся Скул-Роуд, включая коттедж Тони и Лауры на ее дальнем конце. Я вижу, как Лаура бредет к железнодорожной станции, волоча за собой чемодан на колесиках. Она выглядит расстроенной, даже подавленной. Интересно, я так же выглядела, когда приехала сюда? Какая-то часть меня порывается броситься, догнать Лауру и попросить прощения за все, что случилось. Но я понимаю: что бы я ни сказала, переубедить ее я не смогу. А только сделаю хуже.

Я провожаю взглядом Лауру до тех пор, пока она не исчезает из виду, а потом ложусь на кровать. Я устала до смерти. Матрас на кровати жесткий как камень, и я не уверена, что простыни чистые. Я склоняюсь над подушкой и обнюхиваю ее. Она пахнет кондиционером для ткани. Это нечто. И все же я испытываю облегчение – как хорошо побыть одной! Сегодня утром мне задавали слишком много вопросов, расспрашивали и прощупывали как какую-то преступницу. Сначала – доктор Паттерсон, затем Шон, пытавшийся заговорить со мной из-за дерева на русском. Что это могло значить? А потом со мной вздумала поговорить детектив-констебль Стровер. Она задавала мне обычные вопросы – в основном, о моем прилете в Хитроу и о том, куда могла подеваться моя сумка. Но я смогла рассказать ей только то, что уже не раз повторила всем остальным.

Мне нужно каждый вечер записывать все, что со мной происходит. Доктор Паттерсон, которая отвела меня сюда после допроса, попросила меня вести хронологию всех событий, начиная с прибытия в Хитроу. По ее словам, моя конечная цель – попытаться потом возвратиться в кромешную тьму прошлой жизни, воссоздать хронологию событий, предшествовавших моему полету, опираясь на те немногие факты, которые я помню: прибытие в терминал № 5, перелет из Берлина. Хотя мне кажется, что шансов на успех нет. Пока, по крайней мере. Мне нравится доктор Паттерсон (она сказала, что у нее есть дочь моего возраста), и я не хочу ее разочаровывать. Мне вообще не хочется никого разочаровывать. И меньше всего Лауру. И я очень надеюсь, что в один прекрасный день я смогу объяснить ей все, что случилось в Германии. И, может быть, даже то, почему я оказалась в этой деревне и в ее доме.

24

Люк рад, что ему не нужно ездить в Лондон каждый день. Его поезд опаздывает, и лондонский метрополитен переполнен обалдевшими пассажирами с остекленевшими глазами. Вчера в этой толпе могла быть и Джемма, добиравшаяся до вокзала из аэропорта. Интересно, что может чувствовать человек без воспоминаний – как счастливых, так и печальных? Человек, живущий только настоящим – «текущим моментом», к чему всегда призывает всех Лаура? Люк просто не в состоянии себе этого представить.