Забудь мое имя - [104]

106

– Я еду в Нойкельн, – сообщает Люк по телефону Стровер. – Мэдди назначила там мне встречу.

Он получил ее эсэмэску после полуторачасового ожидания в аэропорту.

– Вам придется разруливать все самому, – говорит констебль.

– Почему? – спрашивает Люк, выглядывая из окошка такси. Он никогда раньше не был в Берлине. Но лучше бы он оказался в этом городе при других обстоятельствах. Водитель с гордостью показывает ему достопримечательности: дворец Шарлоттенбург, Международный конгресс-центр. Да только Люку сейчас не до экскурсии. Он хочет только одного: попасть по нужному ему адресу как можно быстрее.

– Мэдди видели в берлинском аэропорту; она везла Тони в кресле-каталке, – говорит Стровер.

– В кресле-каталке? – удивляется Люк.

– Полиция засекла ее телефон в районе Фридрихсхайн, у бывшего ночного клуба. А потом мобильник Мэдди отключился. Я переслала ваше сообщение коллегам в Берлине. Но особо на них не рассчитывайте. Скажите мне точный адрес.

Люк зачитывает адрес. Он сразу же отправил ответ на эсэмэску Мэдди, но она опять пропала. Все это очень странно. Может, это не Мэдди посылает ему сообщения? А кто-то другой, с ее телефона?

– Вы думаете, Мэдди в опасности? – спрашивает Люк, н в силах подавить нарастающее беспокойство.

– Босс сообщил немцам о наших опасениях. Но без веских доказательств мы ничего не можем предпринять. Мне очень жаль.

– А вы действительно считаете, что пропавшая Фрейя Шмидт похожа на Мэдди? – цепляется за соломинку Люк.

Но разговор уже прерван.

107

– Мэдди?

Это Тони. Не думаю, что он уже заметил меня, лежащую в темноте на кухонном острове.

– Ты здесь? – спрашивает Тони, замерев в дверях.

У меня перехватывает дыхание.

– Это было совсем не по-дружески, – продолжает он. – Вырубить меня в самолете таким коварным способом.

Его речь все еще остается смазанной, невнятной. Но, как только его глаза привыкнут к темноте, он меня увидит! Я улавливаю запах жидкости для снятия лака.

– О! Да ты уже приготовилась, крошка! – восклицает Тони. – Именно тут они все и лежали. Те, кто вспомнил.

– Что ты с ней сделал? – спрашиваю я. Мой голос звучит не громче шепота.

– Обычно я накачивал их наркотиками.

– Что ты сделал с Флер? – повторяю я свой вопрос. Я ощущаю себя очень уязвимой на этом злосчастном столе. Но не хочу делать резких движений.

– Похоже, ты не вняла моим предостережениям. А я всегда их делал. Этакая вербальная премедикация… Ты же знаешь, если я понимал, что кто-то вспомнил…

Я не ошиблась в своих догадках.

– Где ее тело? Куда ты его спрятал?

Тони закрывает за собой дверь и заходит в комнату. В ней воцаряется кромешная чернота. Тони останавливается, и я слышу его дыхание – медленное и ровное, в отличие от моего. Медицинский запах теперь ощущается сильнее. Наверное, какой-то антисептик. Да, мне следовало позвонить в полицию…

– И ты тоже вспомнила, – продолжает Тони. – Хотя, похоже, ты не больно торопилась это сделать. Тебе потребовалось целых десять лет!

Надо было натаскать побольше мешков с цементом, подпереть дверь в его клетку еще чем-нибудь, принять дополнительные меры предосторожности. Или в глубине души я надеялась, что Тони последует сюда за мной? И я разделю участь Флер?

– Я думала, ты меня вспомнишь, – говорю я, возвращаясь мыслями в тот день, когда я ногами, отяжелевшими от страха, брела от станции к его дому. – Когда я появилась на твоем пороге.

– Я узнал твое лицо. Я никогда не забываю красивые мордашки. Я только не сообразил тогда, кто ты.

Голос Тони кажется пьяным.

– Ты решил, что я – Джемма Хаиш, – роняю я. Мне нужно, чтобы он продолжал говорить.

– Да, на какое-то время я впал в заблуждение, – признает Тони.

Я не могу удержаться, чтобы не съязвить:

– Твоя память стала так плоха?

– Плоха? – замолкает на пару секунд Тони. – Говоришь, моя память стала хуже? – к насмешливости в его голосе теперь примешивается гнев. Вот ведь ирония судьбы. С каждым годом Тони становился все более забывчивым, под стать своим жертвам. Хотя боялся этого больше всего на свете. – Я пока еще могу вспомнить, что было вчера, – продолжает он. – Чего не скажешь о той тупой сучке, твоей подружки Фло.

– Флер… – я закрываю глаза, пытаясь подавить уже свой гнев. Как он смеет ее так называть! – И она не была тупой сучкой.

– Она призналась мне, что мать звала ее Флоренс, – хмыкает Тони. – Аккурат перед тем, как я вскрыл ей мозги.

Я не могу это слушать. Последний разговор Флер с этим чудищем… Лежа в ужасе на этом столе, она говорила о матери! Флер до самого конца сохраняла мужество!

– Я всегда предпочитал официальные имена. Они выглядят более презентабельно на картинах. За счет латинского звучания, наверное.

– И сколько их было? – спрашиваю я.

Тони уже подошел ко мне ближе. Теперь он стоит справа от меня. Я даже различаю очертания его фигуры. А моя левая рука шарит в ящике, перебирая медицинские инструменты.

– Около восьми. И память каждого ныне увековечена в искусстве. Я и для тебя заготовил морского конька – на всякий случай. Забеспокоился, когда ты вспомнила свое имя. «Hippocampus madeleine»… Как тебе? Впрочем, должен признаться, что я ни разу не заподозрил тебя во лжи. Тебе удалось провести меня. Да, ты всегда опережала меня на шаг…