Забойная история, или Шахтерская Глубокая - [7]

— А все смешное.

Он всхлипывал от смеха и утирал слезы. Казалось, он сейчас задохнется от смеха.

— Но после взрыва прошло двадцать лет…

Я пыталась вернуть его к разговору, но он продолжал хохотать. Он всхлипывал и вытирал рукавом слезящиеся глаза.

— Да успокойся ты! Расскажи, что ты ешь? Где берешь воду? Как спишь? Как человек может столько лет провести под землей?

Внезапно он замолчал и стал серьезен.

Смена настроения произошла так быстро, словно он механически переключил режим во внутренних настройках.

— Теперь я не совсем человек. Еда и вода мне не нужны. Я не ем и не пью. А отдыхаю здесь, в этом кресле. Ты когда-нибудь видела привидение? — внезапно спросил он.

— Нет, ни разу…

— Вот и я ни разу, — грустно сказал Шубин, но тут же заулыбался во весь рот: — Ты будешь моим привидением.

— В смысле? — Меня насторожили его слова.

— Ты будешь привидением. Не от слова «видеть», а от слова «водить». Ты будешь приводить людей к шурфу, к тому самому, в который провалилась, и сбрасывать вниз. А я здесь буду их встречать.

— Ты это серьезно?

— Да, — ответил он.

— Зачем тебе это?

— Нужно.

— Нормально! Клево ты все придумал! Очуметь! А ты у людей спрашивал, хотят ли они упасть в шурф?

— После того как я их обработаю в капсуле, они будут мне благодарны. Сначала немножко насилия, но потом они будут счастливы, что с ними это произошло. Это как удаление гнойника.

Мне стало нехорошо.

Ядерный взрыв, несомненно, повредил парню мозги. Сначала меня забавляли его странности, но теперь стало жутко. Я не подала вида и продолжила разговор:

— А что это за капсула такая?

— После взрыва образовалась капсула, и если провести в ней некоторое время…

Шубин замолчал и опустил глаза.

— Что? — спросила я.

Он поднял взгляд и продолжил:

— Если человек проводит двенадцать часов в капсуле, он становится другим.

— Каким другим?

— Представь себе кухню, в которой длительное время готовили и ели, но ни разу не убрали и не помыли. Представила?

— Представила.

— Опиши, как ты ее видишь?

— Ой, ну ты прям как школьный учитель. Нормально вижу. Грязища везде.

— Горы немытой посуды, залитая горелым жиром плита, стол, засыпанный крошками, фантиками, покрытый пятнами разлитых супов, забитое до краев мусорное ведро, клочья бумажного мусора рядом с ним, пол, усеянный бумажками-фантиками, кран и раковина, покрытые густым слоем известкового налета, кафельная стена в обильных масляных брызгах, засаленный подоконник с бутылью забродившего кваса. Так?

— Ну да. Так.

— А теперь представь, что все это хозяйство в один момент очищается до блеска. Грязь, мусор, хлам — ничего больше нет, все выметено, выбелено, отмыто. Воздух пахнет свежестью и звенит, как хрусталь. Представила?

— Ну, представила…

— Так вот, то же самое делает капсула с человеком. До нее он — грязная кухня. После — чистая.

— Значит, ты сейчас — чистая кухня…

— Так и есть.

— А это больно?

— Не очень.

— Покажи мне эту капсулу.

— Потом покажу. Тебе еще рано. После превращения ты не захочешь возвращаться, а мне нужна твоя помощь наверху.

— Не захочу я здесь остаться!

— Но и туда больше не захочешь.

— Почему?

— Слушай меня. Мне нужны мужчины. Четыре человека. И не просто мужчины, а мерзавцы, грешники, чем грязнее душа, тем лучше — больше света вольется. Будешь завлекать в лес, подводить к краю шурфа и сталкивать их ко мне.

— И ты всех их будешь в капсулу засовывать?

— Да, санитарная обработка.

— А потом?

— Потом отпущу. Они вернутся очищенными.

— Почему четыре?

— В капсуле осталось энергетического ресурса на четверых, хотя… может, и на пятого хватит. Я тебе потом дам знать.

— Но зачем все это?

— С момента возвращения они станут вирусоносителями света. Новая настройка станет для них программой, они будут повторять ее раз за разом, как балерина из механической шкатулки — крышка открывается, и плясунья вертится на одной ножке под волшебные звуки. А если проще, образ их мыслей будет накладывать отпечаток на образ их действий, а все, живущие рядом и наблюдающие за механизмом действий, бессознательно будут перенимать образ мыслей. Постепенно, медленно, капля по капле, из года в год этот вирус заразит все души и однажды вызовет всемирное воспаление, планету охватит эпидемия света и добра. Все исправятся, очистятся, переродятся. Наступит мировая гармония.

Он снова захохотал, он ржал так громко, что казалось, от взрывов его хохота начнется землетрясение.

Этот сумасшедший опасен, думала я, глядя в его светящиеся глаза. Отпустит ли он меня? Как избавиться от него? Что делать? Как попасть на поверхность? Буду кивать, изображать послушание и смирение, обещать отряды мужчин, только бы он помог мне выбраться из шурфа.

— А теперь вынужденная мера, — продолжил Шубин, — извини, но мне придется применить шантаж.

Я насторожилась.

— Чтобы гарантировать осуществление моих планов, я вынужден использовать давление. Если ты ослушаешься и не будешь делать то, о чем я тебя прошу, я чихну, когда в забой спустится твой отец. Ты же любишь отца?

— Шубин, ты дерьмо.

— Ну что же это такое! Молодая, симпатичная девушка и так некрасиво выражаешься. Это необходимая мера. Скоро ты поймешь, что наше дело является правым и благородным. А пока я буду следить за твоим отцом и ждать от тебя посланцев.