Забой номер семь - [9]

Тон, каким он рассказывал об атом случае, и его странные голубые глаза – он не спускал с Клеархоса пристального взгляда – нагоняли на юношу непонятный страх.

– Нет, – пробурчал Клеархос, втянув голову в плечи.

Тем временем продолжался допрос зеленщицы, то и дело прерываемый криками.

– Это я-то ворожила? Нет! Это она втыкала мне в платье булавки, – негодовала невестка.

– Не слушайте эту врунью, господин полицейский! Три года я кормлю и пою ее. На улице подобрал ее мой сын, дурачок такой. Колдунья! И вместо благодарности она меня же обзывает старой ведьмой!

Англичанин больше не обращал внимания на допрос. Весь его интерес сосредоточился на Клеархосе. Вдруг он наклонился к его уху и многозначительно прошептал, что постарается замять дело.

– Заходи после обеда ко мне в контору… Вместе напишем объяснение этой… проделке. Договорились? Я буду ждать тебя.

Он вручил Клеархосу свою визитную карточку, вежливо попрощался с дежурным офицером и ушел. Через два часа Клеархоса отпустили.

Клеархос два раза приходил в контору к англичанину. Капитан в отставке радушно принимал его: угощал сигаретами, охотно одолжил денег и обещал найти легкую и выгодную работу. Как только он узнал, что юноша мечтает уехать за границу, он с готовностью предложил ему свою помощь. Каждый раз Джон Ньюмен брал лист бумаги, чтобы изложить происшествие с моряками. Но не написал ни строчки. Откладывал ручку и расспрашивал Клеархоса о его жизни, взглядах, друзьях, любовных похождениях и разных пустяках. Слушая юношу, англичанин удовлетворенно улыбался. От виски у Клеархоса кружилась голова. Но стоило ему выйти из кабинета, как его охватывал безотчетный страх. Он убеждал себя, что ему повезло: ведь он повстречался с человеком, который спас его от тюрьмы и, конечно, еще не раз придет ему на помощь. Но смутное беспокойство не покидало его. Чего он боялся? Он и сам не мог понять. Иногда ему казалось, что он попал в ловушку, откуда ему никогда не выбраться.

Деньги, полученные от англичанина, он просадил в кости. Клеархос всегда играл с азартом. А в минуты удачи он не знал удержу и лихорадочно увеличивал ставки, охваченный желанием скорее увидеть перед собой на столе кучу драхм. В такие мгновения его страсть граничила с помешательством.

Позавчера прямо из конторы англичанина он отправился в притон однорукого Апостолиса. Ему чертовски везло, то и дело выпадали шестерки. Выигрыш перевалил уже за пять тысяч. Он совсем потерял голову. Перед ним возникло лицо англичанина, его надутые щеки и светлые усики. Клеархос удвоил ставку. Пока катились кости, его трясло как в лихорадке. Голубые глаза капитана неотступно преследовали его. Выпала четверка. Чья-то рука загребла часть его денег. В запальчивости Клеархос опять поставил. Он перемешал кости и бросил их. Снова кто-то отобрал у него деньги. Счастье изменило ему.

Проиграв последние пятьдесят драхм, он смертельно побледнел. Глаза закрылись, руки безжизненно повисли, и он почувствовал, что теряет сознание. Стол с разбросанными костями, свет ацетиленовой лампы, лица игроков – все исчезло. И ему почудилось, что он лежит в грязном, мрачном забое. (До того как стать торговым агентом, Клеархос десять дней проработал на шахте. Но два раза у него были такие сильные приступы удушья, что его вытаскивали наверх в глубоком обмороке.)

Он скоро пришел в себя. Растерянно улыбаясь, посмотрел вокруг и покинул притон. Подойдя к своему дому, он тихонько поднял камень, подпиравший ворота, и забросил далеко в поле. Он решил, что ноги его больше не будет в конторе англичанина, пусть его лучше арестуют. Хотя он знал, что ему долго придется сидеть в тюрьме.

Клеархос перепрыгнул через лужу и укрылся под навесом на другой стороне улицы.

«В конце концов, случись что-нибудь, я убегу из Афин. Пусть попробуют меня найти!» – подумал он, и эта мысль принесла ему некоторое облегчение.

Глава третья

Из подвального ресторанчика на рынке в лицо Клеархосу пахнуло тяжелым чадом. Ощутив пустоту в желудке, он вспомнил, что сегодня у него не было во рту па крошки. Остановился и пересчитал мелочь. Потом спустился по лестнице и заглянул в зал.

Ресторанчик был почти пуст. Хозяин, мужчина средних лет, державшийся неестественно прямо из-за огромного живота, который мешал ему сгибаться, разговаривал с посетителем. Официант в грязном переднике подбежал к столику Клеархоса, перевернув наизнанку скатерть, положил меню, написанное каракулями, и замер в ожидании заказа.

«Что со мной?» – с беспокойством спрашивал себя Клеархос. И тотчас вспоминал надутые щеки капитана, который поджидал его в своем кабинете.

– Ну, что прикажет подать господин? – во второй раз спросил официант.

Ведь еще в полицейском участке и особенно потому избежав неожиданно тюрьмы, Клеархос понимал, что англичанин потребует от него расплаты за освобождение. Он не знал, какой именно, и, может быть, поэтому его тревога все возрастала.

Как странно: ему казалось (нет, пожалуй, Клеархос даже поручился бы головой), что он совсем не думал о «расплате», но на самом деле мысль о ней не оставляла его ни на минуту, даже когда он был увлечен игрой.