Заблудший ангел - [40]

Минуту спустя этот человек снял пальто, пиджак и галстук и, закатав рукава рубашки, стал оглядываться, словно желая убедиться, что за ним не следят. Но Даджян был один. Все семь домов с увитыми плющом стенами, выходящие окнами на эту сторону церкви, затихли в ленивой дремоте. Жалюзи их были опущены, и в окрестностях не было ни единой души, способной обратить на него хоть малейшее внимание.

«Что он собирается делать дальше?» — забеспокоилась я.

Господин Даджян, подойдя к внешней стене апсиды, приступил к весьма неожиданному занятию. Поставив сумку на землю, он достал из нее все необходимое для тяжелого физического труда: сначала надел на лицо маску, потом натянул поверх одежды заляпанный глиной рабочий комбинезон без опознавательных знаков и убедился в том, что резиновые сапоги плотно облегают икры. Затем он взял в руки складную лопату, подобную тем, какие используют альпинисты, и бросил быстрый взгляд на часы. Мне показалось, что он спешит. На уровне его глаз виднелось отверстие, примерно метр шириной и столько же глубиной, и мне непонятным образом стало ясно, что он же сам его и проделал прошлой ночью. Как странно! Неровные стенки отверстия были покрыты потеками жидкой глины с вкраплениями камней. Прямо посреди моей свадьбы, за спиной у всех, включая своего друга Мартина, гость собирался довершить начатое, будто бы в эту минуту ничего важнее для него в жизни не существовало.

Ему не потребовалось много времени, чтобы обнаружить искомое. За пять или шесть ударов лопаты он достиг своей цели. В действительности он даже не удивился, наткнувшись на предмет своих поисков. Первый удар металла по металлу не вызвал у него никаких эмоций. Словно он был уверен, что это, что бы там ни было, лежит на месте и поджидает его.

Сначала при помощи инструментов, а затем руками Армен Даджян расчистил контуры небольшого сундучка. Размером он напоминал ящик кухонного стола, а сделан был из древнего металла, усеянного пятнами окалины и трещинами, что выдавало его возраст. Из своего положения я могла видеть, что на поверхности ящика не было ни петель, ни замочной скважины, ни каких-либо иных функциональных деталей. Не было на нем ни рисунков, ни надписей, — казалось, его тщательно, с ювелирной точностью отлили с той лишь целью, чтобы влага из земли, где он был спрятан, не могла повредить его содержимому.

Только перед тем как вытащить этот клад, Армен Даджян заколебался. Он сменил свои резиновые перчатки на другие, более плотные и с металлическим напылением, и для надежности затянул сундучок эластичным шнуром. Убедившись, что его находке не грозит упасть и разбиться, он аккуратно потянул за шнур и, вытащив ящик из отверстия, поставил на землю у своих ног.

То, что я увидела дальше, повергло меня в недоумение. Я все еще задавалась вопросом, почему мне дано увидеть именно эту сцену после смерти, как вдруг заметила, что Армен Даджян зубилом взламывает верхнюю крышку своей находки. Когда она поддалась, ему в нос ударил сильный аммиачный запах, заставив отшатнуться и закрыть лицо рукой, и к небу потянулась еле заметная струйка пара. Армянин пробормотал нечто неразборчивое, но не испугался. Он заглянул внутрь сундучка и, удовлетворенный увиденным, опустил руку, позволяя мне любоваться своими встопорщенными усами.

К несчастью, мне не удалось приблизиться настолько, чтобы выяснить, что его так развеселило. Я лишь заметила неровные очертания какой-то сморщенной темной поверхности. Нечто вроде доски размером с сам ящик, испещренной насечками, быть может составляющими часть большого геометрического рисунка. И ничего больше. Заслонявшая картинку спина армянина и скорость, с которой он поспешил подвинуть ящик и поставить его под центральным окном апсиды, помешали мне увидеть, что именно он делает с этим предметом.

Тем не менее я убедилась в главном: этот тип точно умел обращаться с ним.

— Sobra zol ror I ta nazpsad! — вдруг забормотал Армен Даджян на незнакомом языке. — Graa ta malprag! — добавил он, возвысив голос.

Господин Даджян перестал быть недавним безликим персонажем. Он скинул маску невзрачной обыденности, и теперь его взгляд горел почти сверхчеловеческим огнем.

— Sobra zol ror I ta nazpsad! — повторил он. Эхо разнеслось по всей улице.

И тогда случилось нечто. Когда он во второй раз произнес эти слова, на моих глазах недра сундука осветились и испустили короткую сильнейшую вспышку света, достигшую самого неба. Она напоминала молнию. Затем на какой-то миг свет выгнулся радугой над свинцовой оболочкой, скрывавшей его источник, и устремился к витражу, отделявшему сад от алтаря, где в тот самый момент мы с Мартином сочетались брачными узами.

Я сглотнула. На секунду мне показалось, что армянин разбудил этот предмет. Сделал это, произнеся старинное заклинание. Какую-то абракадабру, способную освободить неведомую силу, заключенную в этой бездушной материи. Никогда в жизни — за исключением вечера, проведенного с Шейлой Грэхем накануне церемонии в Биддлстоуне, — я не видела, чтобы кто-нибудь мог совершать подобное.

И кто же такой, черт побери, этот самый господин Даджян?