Заблудившееся счастье - [7]

– Почему ты не предложила себя в жёны Лёшке Васильеву? Он всем хвастал, как переспал с тобой.

Зинка смутилась. Понятно было, о чём в конкретный момент, были её мысли. Хвастливые петухи!

– Ладно, Ромка. Не бери в голову. Считай, что я пошутила.

С той поры он старался обходить её стороной. Зачем она пригласила его на свой день рождения? Зачем он согласился?

5

Утром, в начале восьмого, он вошёл в дом к Петровичу. Тот ещё валялся в постели и очень удивился приходу Романа.

– Дед, ты чего это всё в постели валяешься? Некоторые люди уж давно на покосе.

– Забыл! Совсем забыл. У меня склероз в гостях. Зашёл чайку попить, да не может выйти. У него, видать, тоже склероз.

– У кого ещё склероз? – Переспросил Роман.

– Как у кого? У склероза тоже может быть свой склероз. – Петрович сладко потянулся. – Ох, до чего же я люблю поспать! Это такое наслаждение, когда тебя любит собственная постель! Ещё с вечера зазывает, и зазывает. Дедушка, миленький, чего же ты так долго не идёшь ко мне! Смотри, какая я хорошая! Потрогай, какая я мягкая, да тёплая. Какая простынка беленькая, да ладненькое одеяльце, да пуховая подушечка! Ну, что же ты медлишь? Скорей раздевайся, я жду тебя! И так каждый вечер. Кто может устоять от таких ласковых слов? Только не я. Скорей раздеваюсь и ползу к ней, как заяц к удаву. А, она и рада стараться! Сейчас же укрывает меня ласково, и я тут же сплю. И спится мне и спится, никак не могу вырваться из её объятий. До чего досплю, что устану, а она всё равно, укрывает меня, да шепчет на ухо, поспи ещё, куда торопиться.

Он вдруг, как будто что-то вспомнил, да как закричит громко.

– Баушка! Я ись просил, али нет?

– Ты чего разорался? Здесь глухих нет. – Роман даже оглянулся вокруг.

– Не ору я, а просто испугался. Думаю, если уже ись просил, а не встал, так ведь Сима моя ругаться станет. Знаешь ведь, какая она строгая.

Роман хотел сказать деду, что пришёл к нему по делу, но тот не дал ему высказаться.

– Ты-то хоть не ворчи. Сейчас встану. Знаешь, как трудно от неё вырваться?

– От кого ты всё время рвёшься? – Удивился Роман.

– От кого, от кого! От постели. Ты на что намекаешь?

– Я думаю, что ты подпустил в постель, а теперь лежишь и сушишь.

– Это кто тут подпустил, а теперь лежит и сушит? Я? Ты, чего хоть мелешь не дело! Да я, уж поди-ко, лет семьдесят в постель не подпускал. Нашёл чего сказать. Обидел деда.

– Пошутил я, а на обиженных, воду возят.

– Знаю, что на обиженных, воду возят. Ладно уж, говори, зачем с утра пораньше припёрся?

– Совет мне твой нужен.

Лицо Петровича сразу же преобразилось. Он встал, быстро, по военному, оделся, сделал умные, внимательные глаза, повернулся к Ромке. Петрович любил, когда к нему обращались за советом, и никогда не отказывался от общения.

– Говори, я тебя слушаю.

– Ты должен помнить, на каком месте в нашей деревне стояла часовня.

– Помню. Тебе зачем?

– Хочу восстановить её, в честь бабушки и дедушки.

– Вот оно как! Хорошее, конечно, дело, да только сильно денежное. Потянешь ли?

– Потяну. Что для этого нужно делать?

– В церковь нужно съездить, к батюшке. Он всё подскажет и поможет. Меня с собой возьми. А, ты, молодец! Какая была бы радость нашим старикам. Шесть деревень в округе. Все безбожниками стали. Пока были моложе, по большим праздникам пешком ходили в церкву, а сейчас куда пойдёшь, когда всем уже скоро в Могилёвскую губернию собираться. Хоть перед смертью нормально помолиться, да и молодёжь потянется. Уважаю твоё решение. Так, может, сегодня и поедем к батюшке?

– Дед, сегодня я еду на кладбище. Суббота. Говорят, что родительский день. Давай поедем в понедельник.

– В понедельник, так в понедельник. – Согласился Петрович. – Иди, иди. Мне нужно кое над чем покумекать наедине с собой. Люблю, знаешь ли, пофилософствовать. Вот так-то, ёк-макарёк!

Роман ушёл.

Новость, которой поделился с Петровичем Ромка, сразила деда наповал. Он-то хотел этого мальчишку выпороть, отругать, на чём свет стоит, за стариков. Не хотел с ним общаться и других настроить. Проучить, чтоб хоть один знал, каково это бросать стариков на произвол судьбы. Нате вам! Как на него теперь обижаться? Каждый может в жизни ошибиться, провиниться, но не всем дано исправить, то, что натворил, совершил глупость, подлость. А, самое главное, признаться в этом и положить свою голову на отруб. Нет, не вся ещё потеряна молодёжь! Плохо только в том, что вспоминают они о своих ошибках только тогда, когда поезд хвост ему показал. Но, лучше поздно, чем никогда. Ах, ты, ёк-макарек! Не дожили его старики до этого момента. Они бы гордились своим внуком. Петрович через окно посмотрел на небо. Где вы там? Видите ли, слышите ли? Ваш Ромка вернулся. Он заблудился на своём отрезке жизни, но нашёл дорогу к родному дому. Петрович решил сходить к тому месту, где когда-то стояла часовенка, разведать обстановку. Путь ему преградила Серафима.

– Куда это ты лыжи навострил? Сегодня нужно будет сено в сарай перевезти.

– Коли нужно, перевезём. Где моя кепка?

Видя, что муж, как будто не в своей тарелке, она повторно задала свой вопрос.

– Ты куда?

– Какая ты любопытная, Сима. Раскудахталась! Потом всё расскажу.