Забег к концу света - [72]

– Люди узнали про Убежище, – сказала Дженни. – Они тоже хотели попасть внутрь, вот и пробивались с боем.

Я молча кивнула, представив себе эту сцену: дюжина богатых семей – все еще в костюмах от Армани и сверкающих драгоценностях – наблюдают, как армада бедняков штурмует берег в своих утлых лодочках, словно морской десант вторжения. Бросив последний взгляд на полоску земли, я вошла в ближайшее здание.

Пулевые отверстия в стенах, разбитые окна, свисающие с потолка лампы дневного света, кровавые пятна на полу. Мы с Дженни молча пробирались через развалины, пока не добрались до здания, где располагались жилые помещения. Двери, ведущие в них, были изготовлены из толстой стали и снабжены резиновыми уплотнителями. Кроме того, в каждой имелось герметичное окно-иллюминатор из двойного закаленного стекла. Таблички с фамилиями на дверях обозначали, кто должен был жить в соответствующем помещении. Я заглянула в иллюминаторы, и мне стало видно, каким образом умерли богачи. Не имея возможности проникнуть в укрепленные герметичные помещения, нападавшие перекрыли доступ воздуха, и люди, находившиеся внутри, задохнулись. Как я это поняла? По надписям на окнах-иллюминаторах, сделанных кровью или губной помадой:

НА ВАШИ ДЕНЬГИ НЕ КУПИТЬ ВОЗДУХ!

СДОХНИТЕ СО ВСЕМИ, БОГАТЫЕ УБЛЮДКИ!

Мне было трудно решить, что ужаснее: вид семей миллионеров, оказавшихся в ловушке и медленно задохнувшихся в герметичных камерах, за которые они заплатили целое состояние, или кристальная ненависть бедных, которые их нашли. Полагаю, именно так выглядела французская революция.

Наконец я нашла первые апартаменты из тех, которые искала. Табличка на двери гласила:

АЛЛЕНЫ

Дверь в помещение, отведенное для нашей семьи, была открыта, но в нем было пусто. Ни тел, ни надписи на стене от Рэда. Даже чемодана не было видно. Я знала, что моя мама и Тодд не добрались до Убежища, но в записке брата говорилось, что он направляется сюда. Я начала впадать в отчаяние. Мне нужен был какой-то знак, свидетельство того, что он добрался. А потом я увидела, что в дальнем углу комнаты одиноко валяется знакомый бейсбольный мяч из Грейсленда. Подняв этот аляповатый мяч, я развернула его и увидела улыбающееся лицо Элвиса Пресли и надпись, сделанную черным маркером. Почерком Рэда на мяче было выведено: «Уехал в любимый пляжный домик папы».

Я с облегчением выдохнула. Брату удалось добраться до Убежища, а затем, вероятно увидев приближение нападающих, он удрал с острова, но оставил мне сообщение.

– Ох, Рэд, – произнесла я вслух, что заставило Дженни обернуться и подойти поближе:

– Любимый пляжный домик твоего отца? Что это значит?

– Маяк Рейс-Рок. Это на острове Фишерс, недалеко отсюда.

Надежда на то, что Рэд смог выбраться из Убежища живым, приободрила меня, и мои мысли вновь вернулись к собственному затруднительному положению. Я сосредоточилась на поисках следующих апартаментов – и они нашлись чуть дальше по коридору. Тяжелая стальная дверь была слегка приоткрыта, и лишь резиновая прослойка по периметру кое-как удерживала ее в дверном проеме. Табличка на двери гласила:

КОЛЛИНЗЫ

Семья Коллинзов погибла плохо. Картина, открывшаяся передо мной, была вполне очевидна: они умерли не как другие – от удушья, прижавшись друг к другу в своих герметичных апартаментах.

На полу лежали пять давно разложившихся тел. На них все еще была та же одежда, что и двадцать два года назад. Сумки лежали в углу, даже не распакованные. То, что дверь была прикрыта, не позволило животным попасть внутрь, так что трупам в некоторой степени повезло сохранить свою целостность. Только разрушительное воздействие времени повлияло на них: все пятеро сморщились и истлели, кожа присохла к костям. Я заметила, что ногти на телах продолжали расти в течение некоторого времени после их смерти, и это выглядело просто омерзительно.

Мистер Конрад Коллинз – отец Мисти, преуспевающий застройщик и потомок колонистов с «Мэйфлауэра», – скорчился у дальней стены, и его лицо было практически неузнаваемо. Пули изрешетили его серый костюм, все тело было в крови и испещрено многочисленными пулевыми отверстиями. Тот, кто стрелял в него, долго не отпускал пальца со спускового крючка своего автомата. Рядом с ним, все еще одетая в модные, отделанные бриллиантами джинсы и обтягивающий топ, лежала высохшая оболочка девушки, которой когда-то являлась Честити Коллинз. Две пули прошили ей затылок. Старли Коллинз, все еще в бело-золотом брючном костюме от Гуччи, также была расстреляна в упор. Я подошла ближе и сдвинула воротник ее пиджака, проверяя шею.

– Вот черт! – выругалась я.

– Что там? – спросила Дженни у меня за спиной.

– На ней нет ожерелья, – ответила я. – Ее восьмерки с драгоценным камнем внутри. Я надеялась, что она надела его, когда приехала сюда.

Я подошла к двум последним телам. Мисти и Оз. Они лежали лицом вниз, один на другом. Я поддела верхнее тело ботинком, и на меня уставились мертвые глаза двух незнакомцев. Это были не Мисти и Оз, а двое каких-то несчастных, которых застрелили во время стычки. Я резко развернулась на месте, внезапно испугавшись.

Мисти здесь не было. Она не скрылась в Убежище, покинув город вместе со своей семьей четырнадцатого марта. Это открытие потрясло меня. По какой-то причине мне больше не хотелось здесь находиться. Я вдруг вспомнила, как Мисти усмехнулась тогда в школе: «Честное слово, ты же не думаешь, что вы с Бо были первыми, кто покинул туннель и исследовал этот мир, не так ли?» Неужели Мисти проделала весь этот путь сюда? Неужели она узнала, что произойдет в Убежище, и поэтому в настоящем не поехала туда со своей семьей?