Забег к концу света - [25]

– Это очень известный клуб, – рассказывал он. – В 1983 году его яхта «Свобода» впервые за сто тридцать два года проиграла Кубок Америки.

Именно в филиале Нью-Йоркского яхт-клуба в Ньюпорте, штат Род-Айленд, мы брали напрокат яхту на неделю или около того, валялись на палубе, встав на якорь на закате в какой-нибудь бухте или возле маяка и слушали виниловые пластинки любимых папиных групп из шестидесятых: The Doors, The Kinks, The Who и моего любимого Эрика Бердона из The Animals. Именно отец подарил мне винтажный плакат 1968 года «Эрик Бердон и The Animals в клубе Whisky a Go Go»[30] во всей его розовой психоделической красе. Я до сих пор слушаю их лучшие хиты на телефоне – «Дом восходящего солнца», «Нужно отсюда выбираться» и «Не пойми меня превратно». Это было чудесное время. Но это было так давно, совсем в другой жизни.

– Так что, пап, – спросила я, – как считаешь, это и правда произойдет? Всему миру придет конец семнадцатого марта?

Он поднял на меня свой затуманенный взгляд и ласково улыбнулся:

– Миру не придет конец, Блу. Мир пережил астероид, убивший динозавров. Мир пережил ледниковые периоды и аномальную жару. А вот человечеству, каким мы его знаем, точно конец.

Глава 14 Парни

Я вернулась в Нью-Йорк из Мемфиса, по-прежнему не определившись со своим мнением по поводу гибели нашего мира. Тот эксперт по телевизору был прав: несмотря на все, что я слышала и читала, у меня просто не получалось заставить себя бояться какого-то там непонятного облака из газа далеко в космосе. Мой мозг не воспринимал это как угрозу.

Вернувшись, я заметила еще две отметины на внутренней стороне запястья Рэда. Теперь их стало четыре. Школьные занятия и привычная рутина потекли своим чередом. По утрам я проходила мимо Мисти, Хэтти и Оза, ожидающих свою машину, тащилась через парк, сидела на уроках, писала сочинения, снова плелась домой через парк одна. Я дразнила Рэда за то, что он бросил меня, говорила ему, что если маньяк с топором убьет меня по дороге из школы, то это будет на его совести.

Самым ярким событием того времени стало приглашение от Дженни посетить мероприятие в музее «Метрополитен», и не в качестве официантки, а как гостья: открытие ежегодной выставки в Саду на крыше имени Дж. Кантора. И это был потрясающе!

Сад на крыше, вероятно, лучшее место для проведения мероприятий в Нью-Йорке. Огромная площадка на крыше музея находится выше уровня деревьев Центрального парка, поэтому ничто не мешает любоваться видом на парк и город. После наступления сумерек это особенно впечатляющее зрелище. Каждое лето в Саду на крыше проходит выставка одного художника: в предыдущие годы выставлялись Джефф Кунс, Сол Левитт и Цай Гоцян (его причудливая парочка крокодилов была особенно запоминающейся, погуглите, если не в курсе).

Мы с Дженни стояли на краю крыши, жевали что-то с фуршетных столов и выглядывали за перила. Стеклянная стена здания уходила вниз под углом примерно в шестьдесят градусов. Я как раз размышляла, можно ли не разбиться, если соскользнуть по стене, когда к нам подошел отец Дженни. Увидев меня, он широко улыбнулся:

– А вот и знаменитая Скай Роджерс! Приятно наконец-то сопоставить имя и лицо. Дженни очень хорошо о тебе отзывается.

– Спасибо, мистер Джонсон, – я вежливо кивнула.

– Можешь называть меня Кен, – сказал он. – А теперь идите, девочки, и наслаждайтесь вечером.

Вскоре после этого мистер Джонсон – точнее, Кен – представил всем героя этой выставки, талантливого молодого скульптора из Лондона по имени Клайв Мэйхью. Он был известен своими скандальными работами и выставлялся под именем Клайви. Вместе они сдернули большую белую простыню с одного из экспонатов будущей выставки: трехметровое распятие из стекловолокна ярко-розового цвета. Вместо фигуры Христа на кресте была розовая скульптура женщины в деловом костюме в натуральную величину с широко раскинутыми руками. Композиция называлась «Цена феминизма». Очень метафорично. Собравшиеся гости, как полагается, ахнули. Некоторые даже разинули рты в изумлении.

– Ни разу не скандально, – саркастически заметила Дженни.

Но я видела, что ее отца практически распирало от гордости. Они с молодым скульптором довольно улыбались в сиянии сотни фотовспышек.

Когда январь подошел к концу, тренировки Рэда по лакроссу возобновились. Сезон игр быстро приближался (если, конечно, конец света не наступит), но так как брат теперь был слишком крутым, чтобы ходить домой вместе со мной, я сбилась со счета, по каким дням он тренировался, и вот к чему это привело.

Однажды ранним вечером я сидела в своей комнате в наушниках-шумодавах, сосредоточившись на домашнем задании по физике. На мне была старая желтая футболка с бульдогом Джейком, розовые угги и мамина зеленая повязка для волос. Да, вид у меня был еще тот… но, в конце концов, я была дома одна зимним вечером и делала уроки, так что любой суд меня оправдает.

Дверь была приоткрыта, и вдруг приглушенный стук вторгся в мой акустический вакуум. В общем, можете себе представить мой ужас, когда я подняла глаза и увидела, что в дверях с улыбкой стоит Бо Брэдфорд, и в своем спортивном костюме для лакросса он выглядит просто великолепно. Я не знала, что сегодня тренировка и Рэд пригласил парней потусоваться у нас дома.