Забайкальцы (роман в трех книгах) - [375]

Подполковник снова принялся за бумаги, но предчувствие чего-то недоброго подсказало другое решение.

«А что, если сходить к этому негодяю? — подумал он, глядя в окно. — Узнать хотя бы, что это за дело у него ко мне, да еще важное! Э-э, ч-черти бы его драли, проклятого, схожу».

Быстро собрав со стола бумаги, Степанов спрятал их в сейф и, надев фуражку, вышел.

Писаря при его появлении встали, он махнул им рукой, а тому, что заходил в кабинет, сказал:

— Когда придет капитан Стручков, скажи ему, что я буду через час.

— Слушаюсь!

Глава XXX

Когда Степанов вошел в кабинет Вилькинса, полковник Морроу сидел в кресле за письменным столом. Перед ним на столе лежал хорошей кожи толстый портфель, чуть подальше серебряный портсигар и дымчатые, в черепаховой оправе, очки, в которых был он тогда на бронепоезде. Майор Вилькинс сидел напротив.

Жаркий летний день уже перевалил на вторую половину. Столб солнечных лучей из окна косо пересекал кабинет поперек, светлым пятном лежал на стене, медленно подвигаясь по ней все выше и выше.

Приветствуя полковника, Морроу встал, крепко пожал ему руку, дружеским жестом пригласил садиться. Затем он что-то сказал по-английски Вилькинсу, тот, кивнув головой, сразу же вышел, и Морроу, всегда объяснявшийся через переводчика, тут, к великому удивлению Степанова, заговорил чистейшим русским языком:

— Как поживаете, коллега?

— Спасибо, господин полковник, живем, как говорится у нас, ни в рай, ни в муку. — Степанов воровато скользнул глазами по белому спокойному лицу Морроу, отвел взгляд.

— Тяжелые времена?

— Да, очень тяжелые. Войне конца не видно, а служба такая… одни неприятности от нее…

— Курите, — Морроу раскрыл портсигар, придвинул его к Степанову и по-приятельски выразил свое сожаление по поводу того, что так неожиданно прекратились работы на строительстве в Антоновке.

— Построить такую дорогу, — продолжал Морроу, — перекинуть мост через Берингов пролив — это гениальная идея. Мы дадим работу миллионам людей. Мы принесем вашему народу высокую культуру, поможем вам создать на Дальнем Востоке промышленность. Мы оживим этот дикий край. По железной дороге, которую мы построим, пойдут к вам машины, дешевые американские товары…

«А от нас будете выколачивать золото, серебро, всякое сырье — пушнину — и лес», — подумал Степанов. Он горел нетерпением заговорить о шумовском золоте, но желание узнать, для чего пригласил его сюда американский полковник, пересилило, и он поддержал его мысль:

— Да, господин полковник, это неплохо, вот только бы с войной развязаться поскорее.

Мало-помалу Степанов разговорился, рассказал полковнику, что повстанческие отряды красных появились не только в низовьях Аргуни и Шилки, но и на Ононе и в таежных сопках недалеко от Антоновки.

— Но ведь они могут напасть и на ваш гарнизон! — воскликнул Морроу.

— Вполне возможно. Мы, конечно, принимаем меры, чтобы в случае чего встретить их как надо, но беда в том, что среди мирного населения много таких, которые сочувствуют этим бандитам, помогают им всячески, даже среди наших солдат появляются такие. А тут еще эшелон с арестованными накачало на мою голову.

— Да-а, это большая неприятность, большая. Этот эшелон… как это называется?.. — Морроу пальцами прищелкнул, припоминая нужное слово. — Приманивает красных. Пока он стоит здесь, они будут желать освободить арестованных, так ведь?

— Безусловно.

— А если бандиты сумеют захватить село, освободить полторы тысячи арестованных, обозленных, готовых на все, вы представляете, что тогда будет? Ведь они не пощадят и моих подчиненных, они в щепки разнесут и здания наши, разграбят склады, перебьют моих инженеров. Я уж не говорю о том, каких они бед натворят вообще, очутившись на свободе, представляете?

— Это верно, но, как говорится, «страшен черт, да милостив бог». Гарнизон у меня сильный, укрепились мы тут неплохо, так что бояться каких-то шаек бандитских нечего.

— Вы большой оптимист, дорогой коллега, но разве вам неизвестно, что эти шайки красных нападают на ваши гарнизоны, захватывают города, ваши части отступают и, что еще хуже, переходят на сторону красных? Нет, господин подполковник, надо вам принимать более энергичные меры. И в первую очередь освободиться от этого эшелона арестованных. В этом главная опасность, понимаете?

— Понимаю, — Степанов сокрушенно вздохнул. — Все я понимаю отлично, да сделать-то ничего не могу. Не раз уж просил убрать от меня этот эшелон чертов, и все напрасно. Приказывают на месте разбираться и причастных к большевизму — в расход. Ну и… выполняем. Вот и на завтра приготовлено двадцать три смертных приговора.

— Сколько же всего арестованных?

— Тысяча шестьсот одиннадцать человек.

— О-о, много. — Морроу, улыбаясь, осуждающе покачал головой. — Если вы и дальше будете по двадцать три человека… исполнять, то вам этого эшелона хватит почти на три месяца? Вы представляете? Люди, местные жителя, будут видеть и слышать каждый день расстрелы, расстрелы, и так в течение всего лета. Вы понимаете, какой это ужас?

— Что же делать?

— Что делать? — Мистер Морроу красивым, округлым движением взял свежую папиросу, постучав ею по крышке портсигара, взглянул на Степанова. — Скажу вам откровенно, я приехал сюда помочь вам избавиться от этого эшелона. Я уже говорил в ставке атамана Семенова, добивался, чтобы эшелон перевели от вас на другую станцию, но… ничего не добился. Остается одно — как вы говорите, выводить в расход на месте. А раз так, то заниматься этим в течение трех месяцев нельзя, надо покончить сразу, одним ударом, понимаете?