За журавлями - [46]
Федор Кириллович грустно смотрит на плачущие от дождя окна, на пожелтевшие в саду листья и с тревогой думает, что уже пришла осень. Потом мысли его незаметно переплывают в детство — в ту пору, когда он в Колькиных годах увлекся голубями и наотрез отказался ходить в школу… Как ни бились мать и соседи доказать вихрастому Федьке, что ученье есть свет, а неученье — тьма, ничего у них не вышло. В школу он так и не пошел…
— Ну вот, и химию выучил, — объявляет Колька. — Гулять сегодня не пойду — дождь.
— Химия, Коля, наука необходимая, — желая найти с сыном общий язык, заводит разговор Федор Кириллович. — Возьми вот и мою работу: гниет, к примеру, у меня на базе картошка… И склад подходящий и картошка хорошая, а вот гниет. Почему?
— В складе, наверное, большая относительная влажность, в воздухе много воды, — пробует научно обосновать Колька.
— Вполне возможно, сынок. Но вода — это ведь тоже «химия». Вода — это тебе не просто вода… а смесь кислорода и водорода…
— Вот и неправильно, — срезает отца Колька, — вода — это не смесь, а химическое соединение, молекула которого состоит из двух атомов водорода и одного — кислорода…
Федор Кириллович пытается что-то возразить, но не может: у него пересыхает в горле. Он наливает третий стакан крепкого чая и долго пьет его маленькими глоточками; потом смотрит на часы и говорит Кольке ласково:
— Ложись спать, сынок. Поздно уже… В школу проспишь…
Колька укладывает в портфель свои книжки, раздевается и ложится спать…
А Федор Кириллович еще долго сидит за столом наедине со своими мыслями.
НА РЕЧНОМ ТРАМВАЕ
Как-то дядя Володя принес с завода маленький, со спичечную коробку, бензиновый моторчик, и они с Гонкой начали строить модель самолета. А когда построили, поехали за город испытывать.
Генка и сейчас хорошо помнит то тихое июньское утро, когда их фиолетовая, наскоро выкрашенная чернилами модель гулко тарахтела над полем. А на следующий день Генка уже выступал с ней на соревнованиях от нашего Дома пионеров. И модель его заняла третье место. Генке дали награду: книжку по авиамоделизму и шахматы.
Дома он выпросил у матери тридцать копеек и купил пачку дорогих папирос для дяди Володи. Папиросы ему дали не сразу. Генка долго доказывал продавцу, что он, Геннадий Хохлов, ученик пятого класса, человек непьющий и некурящий, и что покупает папиросы не себе, а в подарок своему взрослому другу — дяде Володе.
Вечерами дядя Володя и Генка играли в шахматы. И был у них такой уговор: проиграл — рассказывай что-нибудь интересное. После частых проигрышей запас интересного у Генки истощался, и он начинал выдумывать.
— Иду я раз по улице, — рассказывал как-то Генка, — и вдруг вижу: навстречу мне бежит бешеная собака.
— Откуда знаешь, а может, не бешеная? — улыбается дядя Володя.
— Так у ней хвост опущен и пена изо рта… — соображает Генка.
— Ладно, валяй дальше…
— Ну вот… Бежит эта собака… А я в магазин иду, иду я в магазин и вижу, направляется она к маленькой девочке… Тут я подбегаю к собаке, набрасываю авоську ей на голову… И девочка спасена!
— Герой, — смеется дядя Володя. — Ну, а дальше?
— А дальше… Приехала «скорая помощь», и щенка этого забрали на уколы.
— Тут ты и проснулся, — смеется дядя Володя. — Кончай. Ставь другую.
И они начали новую партию.
А сколько у Генки было радости, когда выигрывал он, Генка. Во-первых, не шутка обыграть игрока с категорией. (У дяди Володи была третья категория по шахматам. У него даже квалификационный билет был.) А во-вторых, про что только не рассказывал дядя Володя: и про первую «мертвую петлю» русского летчика Нестерова, и про полеты Валерия Чкалова, и про то, как у них на заводе, на летно-испытательной станции испытывают самолеты… А он, дядя Володя, между прочим, тоже принимает участие в испытаниях — он старший техник-приборист.
По воскресеньям они ездили в парк культуры. Любил. Генка «чертово колесо», а дядя Володя обожал силомеры. И когда под выкрики зрителей он деревянным молотом бил по силомеру и черненькая стрелка на шкале подлетала вверх до самого упора, Генка торжествовал. Ему казалось, что нет человека сильнее, чем дядя Володя. И в душе он даже хотел, чтобы пристал к ним кто-нибудь. «Уж и отметелим!» — думал Генка.
Потом они шли в шахматный клуб. Иногда дядя Володя играл с кем-нибудь из посторонних, тогда Генка сидел рядом и «болел».
Возвращались домой поздно и всегда на речном трамвае. Плыли по Москве-реке до Устьинского моста. Генке нравилось на Москве-реке вечером! Тысячи огоньков — белых, красных, зеленых — отражаются в темном речном зеркале. А когда подует ветерок, огоньки убегают в глубину живыми раскаленными пружинками.
— Дядя Володя, — сказал как-то Генка, когда они возвращались домой, — почему вот так… Ты большой, а я маленький, и нам весело… Просто здорово!
Дядя Володя ничего не ответил, он снял свой серый спортивный пиджак и набросил Генке на плечи, чтоб было теплее. По реке дул свежий тугой ветер.
