За живой и мертвой водой - [32]

Все дальнейшее происходило на глазах у Богдана.

*

Рассказ Тараса произвел на сотника огромное впечатление, однако он с самого начала усомнился в его правдивости. Сперва Богдан недоверчиво оглядывался на хлопца, говорил строго: «Брешешь!», «Не верю!», — а когда его разобрало и он начал давиться смехом, то уже не возражал, а только повторял восхищенно: «Вот брехун, так брехун, таких я еще не видывал», «А чтоб ты пропал, холера, а не хлопец!»

Тараса начинали раздражать и недоверчивость сотника, и его глуповатый смех. Смеяться можно сколько угодно, но и посочувствовать не мешало бы. Как–никак он рассказал ему о самом несчастливом и тяжелом годе своей жизни.

— Ну, хорошо, — сказал он досадливо. — Ты мне не веришь, думаешь, что я байки рассказываю. Так? Теперь представь, что вместо тебя в вагоне был кто–то другой, но все произошло точно так же, и вот я встретил тебя и рассказываю, что со мной случилось. Поверишь?

Сотник резко повернулся, растерянно, с веселым изумлением взглянул на хлопца, затряс головой:

— Нет! Не поверил бы! Как сон…

— Ага! — торжествующе воскликнул Тарас. — В том–то и дело. Сказал бы — байка! Ты потребовал, чтобы я говорил правду, я рассказал правду. Ну а ты хочешь верь, хочешь не верь.

Минуты две шли молча. Вдруг сотник снова остановился, со смущенной и лукавой улыбкой посмотрел на спутника.

— Все–таки ты трошки прибрехнул, друже Карась… Признайся!

— Ни капельки. Как на исповеди.

— Тогда скажи, как ты мог разобрать то, что написал доктор красными чернилами?

— А я и не разбирал, — удивился Тарас такому вопросу.

— О–о! — Богдан радостно ткнул пальцем в грудь хлопца. — Не разобрал, а написал… Молодец, что признался! А я себе думаю: ну, может быть, по–немецки он немножко понимает, так ведь доктора пишут на этой… на латыни. Я знаю…

Тарас понял, в чем дело, протяжно свистнул, развел руками и от души рассмеялся:

— Ну, сотник, ты меня удивил. Латинский алфавит знает каждый ученик пятого класса. С этого начинается изучение иностранных языков. Дай мне бумагу, карандаш, и я тебе любое слово напишу латинскими буквами.

— Это ты правду говоришь, — уныло согласился Богдан. — У поляков тоже латинский алфавит. — И тут же спохватился, хитренько блеснул глазами. — А все–таки скажи, как ты разобрал, какую болезнь написал доктор? Ведь они наши болезни по–своему называют.

— Снова за рыбу гроши… — рассердился Тарас и закричал, как будто перед ним был не сотник УПА, от которого во многом зависела его дальнейшая судьба, а тупоголовый ученик: — Не разбирал я, говорю тебе! Не знаю я латыни, не изучал. И какая болезнь, не понял. Я скопировал запись, ну, вроде как бы срисовал ее. Сперва на бумаге попробовал, а потом уже на бланке. Понял?

Помрачневший Богдан кивнул головой.

— Ну, слава богу, — насмешливо заключил Тарас. — Дошло, наконец, и до тебя…

Тронулись. Сотник молчал, думал о чем–то. Судя по всему, он не обиделся и, возможно, даже не заметил того, что Тарас кричал на него, как на мальчишку. Что касается Тараса, то он опомнился и был недоволен собой, справедливо рассудив, что с Богданом ему не следует разговаривать, как равный с равным. Тарас даже не мог понять, как это у него получилось. Очевидно, чувство невольного превосходства над смелым, но малограмотным деревенским парнем возникло у него постепенно, незаметно, и лишь сейчас неожиданно обнаружило себя. Нет, с сотником УПА нужно вести себя осторожненько.

— Ты сколько учился в гимназии? — спросил Богдан недовольно.

— У нас гимназий нет, средние школы считаются, — кротко пояснил Тарас. — Восьмой класс закончил… — И мягко, незаметно перешел на уважительное «вы». — А вы сколько?

— Я? Четыре зимы в польскую школу ходил, — с внезапным ожесточением ответил сотник. — Вот и все! Думаешь, при Польше нам, украинцам, легко было учиться? Как бы не так! Чтобы меня выучить, отец должен был бы все поле продать, да и то бы не хватило. А нас у отца было четверо…

— Ну, конечно, я вас понимаю… — продолжал пружинить Тарас. — Условия не позволяли.

— Это не то. что у вас! — не мог успокоиться Богдан. — У вас детей в школу за уши тянут. И — бесплатно!

«Вот оно, в чем дело… — пронеслось в голове Тараса. — Богдан самолюбив до крайности. Слушая мой рассказ, он как бы примеривал мои поступки к себе: смог бы он все так придумать и сделать, или нет? Смог бы… Кроме одного — заполнить четвертую графу, подделав почерк под почерк врача. Потому что для него даже сама мысль о возможности такой подделки исключалась. А для какого–то сопляка — «совета» эта операция оказалась проще пареной репы. Вот тут–то и заело сотника. Грамота, видать, у него самое больное место. И Тарас решил использовать это обстоятельство в целях политико–воспитательной работы.

— Да, да, — охотно согласился он. — У нас, в Советском Союзе, даже дураков учиться заставляют. Хочешь не хочешь, а учись! Ничего не поделаешь. Такой закон для всех — всеобщее, обязательное, бесплатное семилетнее образование. — Хлопец насмешливо хмыкнул, вроде даже удивляясь такой нелепой системе, и подлил масла в огонь: — Если бы не война, так это мне в институт пришлось бы поступать.