За живой и мертвой водой - [119]

— Не очень… Мы — районное эсбе…

Багнет сводил Оксану к колодцу, и девушка вымыла руки и лицо. Подвода стояла у сарая. Возчик спал на повозке, распряженные лошади выдергивали из–под него сено. Оксане удалось рассмотреть свое лицо, отраженное в ведре с водой. На лбу и щеке — две большие царапины.

— Йод у вас есть?

— Нет. Тут у нас ничего нет.

— А где?

— Мы с собой все возим…

— Как это все? На возу у вас ничего нет.

— Э, ведь здесь нас только трое.

— А где остальные?

Бандеровец пугливо осмотрелся по сторонам:

— Этого я не могу вам сказать.

— Сами не знаете?

— Знаю, только нельзя говорить, т — А где Клешня и Неплюй?

— Где же… Спят в сарае на сене. Сейчас я дежурю. Пани, а вы кто такая?

— Как ты думаешь? — Оксана насмешливо посмотрела на хлопца.

— Откуда я знаю, — ухмыльнулся Багнет. — Клешня говорит, что вы большевичка, а Неплюй, тот сомневается.

— Почему сомневается?

— Говорит, вы — наша, или, на крайний случай, полька.

— Когда вы получили приказ арестовать меня?

— Приказ получил Клешня. Вчера в это время.

— Марка вы знаете?

— Нет. Кто он такой?

Оксана не стала объяснять, кто такой Марко, приказала:

— Принеси мне побольше свежего сена. И разбудишь, когда приедет ваш Месяц.

Багнет сена не пожалел, притащил в комнату большую охапку и даже услужливо разровнял ее у стены.

— Вот так, пани, будет хорошо.

Оксана поела и легла. Она попыталась сразу же заснуть, но сон долго не приходил к ней. Только поздно вечером усталость взяла свое.

Ее разбудил звук выстрела. Тотчас же раздались две автоматные очереди, крики: «Держи! Вот он!» Оксана вскочила на ноги. Сколько продолжался ее сон, она не знала, но голова была свежей, ясной, и ее сразу же удивило, что на дворе кричали по–русски. Вдруг она услышала: «Товарищ командир, одного негодяя поймали!» — и сердце ее екнуло — партизаны. Девушка не знала, что ей делать — радоваться или отчаиваться. Ее освобождение было равносильно провалу. И впервые у нее возникла мысль о побеге. Бежать от своих… Более глупого положения нельзя было и представить.

В коридоре забегали, топая сапогами. Кто–то крикнул:

— Осмотреть помещение! Возможно, здесь есть арестованные!

Ему торопливо ответили:

— Вот здесь одна дверь заперта, товарищ командир! Эй, кто тут?

В дверь забарабанили кулаками. Оксана молчала. Ее поразило то, что партизаны говорят только по–русски, хотя по мягкому акценту чувствовалось, что голоса принадлежат украинцам. Конечно, командир партизан так же, как и некоторые его бойцы, могли быть в прошлом кадровыми офицерами и солдатами Красной Армии и привыкли к уставным выражениям, но обычно в партизанских отрядах, действующих на Украине, даже русские бойцы говорили, если не на чистом украинском языке, то с большой примесью украинских слов.

— Товарищ командир, придется выломать дверь! — предложил кто–то.

— Подождите, — не согласился командир. — Ванюша, у тебя есть какой–то ключ Попробуй.

«Ванюша… — отметила про себя Оксана. — Что ж, среди них может быть русский, Ванюша. Но почему слышатся только два голоса — командира и бойца? Почему молчат остальные?»

Дверь с треском распахнулась, в комнату ввалилось несколько человек, и девушку ослепили два или три направленных на нее луча электрических фонариков.

— Кто такая? — Оксана узнала голос командира. — Арестованная? Мы — советские партизаны.

— Она испугалась, товарищ командир… — это был тоже знакомый Оксане голос, голос бойца.

Лучи фонариков зашарили по комнате, один осветил бравого молодого человека во френче с орденом боевого Красного Знамени и медалью «За отвагу» у правого нагрудного кармана.

— Кто такая? Говори! Если ты наша, мы возьмем тебя с собой, иначе погибнешь. Мы не можем тут долго быть… Тебя били? Кто над тобой издевался? А ну, покажите ей этого! Вот этот?

В комнату втолкнули связанного Клешню, щедро награждая его тумаками и подзатыльниками.

— Да не бейте! — плаксиво просил он, втягивая голову в плечи. — Не бейте, товарищи! Я ни в чем не виноват.

— Он над тобой издевался? — торопливо спросил тот, с орденом и медалью на груди. — Скажи только слово, и я застрелю этого бандита.

Оксана едва сдержала вздох облегчения. Пронесло! А могла ошибиться. Свои… Как все ловко разыграно, только не все продумано до конца. Орден оказался на правой стороне груди, очень быстро нашелся ключ у Ванюши, да и сам Ванюша не бог знает какое изобретение, какой–нибудь Петька или Трошка выглядели бы более убедительно.

— Друже Месяц, — сказала девушка, — я прошу вас не валять дурака!

— Какой Месяц? — вскрикнул бравый молодец. — Я — командир советских партизан. Говори, кто ты?

— Товарищ командир, она не наша, — поспешил «боец», говоривший по–русски. — Она бандеровка! Надо ее расстрелять вместе с этим бандитом.

— А ну, становись к стенке! Ставьте их обоих.

— Клешню не надо расстреливать, — насмешливо заявила Оксана, не двигаясь с места. — Он еще вам пригодится, Месяц. Но вам придется дать ему тридцать Шомполов. Это наказание он честно заработал. И вы, друже Месяц, очевидно, тоже кое–что заработаете, если не прекратите свои дурацкие игры. Уже двадцать лет человеку, ему доверили серьезное дело, а он забавляется, как маленький ребенок! Позор! Я должна буду сообщить… — Оксана заметила, что ее слушают напряженно, растерянно и, поднеся ладонь к глазам, чтобы защитить их от резкого света фонариков, продолжала: — Я требую, чтобы вы немедленно отправили меня к своему начальнику. Но прежде всего вы должны найти мой портфель. Я предупреждала ваших дураков. И не слепите мне светом глаза.