«За землю, за волю!» Воспоминания соратника генерала Власова - [100]

На первых допросах в Москве следователь хотел приписать мне активную роль в установлении связи гестапо с западными союзниками. По версии этого следователя, Власов, выполняя желание своих немецких «хозяев», посылал меня в Швейцарию. Но потом этот вариант, видимо, отпал, и другой уже следователь «натаскивал» меня на какую-то другую несуразицу. На какую, уже не помню. Кстати, в этот период, когда меня вели по коридору следственной тюрьмы, я видел повернутого лицом к стене человека, который всей фигурой (высокий, сухопарый и чуть сутулившийся) напоминал генерала Трухина. Был ли этот человек действительно Трухин, сказать не могу.

Вторая серия допросов началась в январе — феврале 1946 г., перед выборами в Верховный Совет. На эти допросы меня привезли из Каргопольских лагерей. Сначала привезли на Лубянку, но потом оказалось, что ошиблись, повезли в Лефортово. Здесь я понял, что меня хотят сохранить для какого-то показательного процесса. Один раз даже стали меня прихорашивать. Потом все замерло. Были допросы и позже. Последние не то в конце 1951 года, не то в начале 1952-го. Но на них о Власове и о РОА уже не было речи. Мне инкриминировали шпионаж в пользу Англии. Осудили меня по статье 58-6.

Кстати, когда я был в Каргопольских лагерях, зимой 1946 года я встретился там с заместителем командира Первой дивизии по пропаганде майором Боженко. Был он доходягой. Но держался еще бодро. Считая меня немцем, он как-то с укором сказал: «Ну вот, довели-таки; и вы и мы сидим теперь за проволокой».

Теперь, после того, как эти же самые демократы выдали на съедение большевикам пять восточноевропейских стран, а потом восставших берлинских рабочих, повстанцев Будапешта и Прага, тогдашние надежды Власова кажутся довольно наивными, но тогда еще на них смотрели другими глазами, им верили, их уважали как носителей и блюстителей права и справедливости.

Что происходит в это время со второй группой войск РОА во главе с генералом Трухиным и его штабом?

18 апреля Вторая дивизия, Запасная бригада и Офицерская школа вышли из Мюнзингсна походным порядком через Линц, по направлению Первой дивизии, но она все время меняла свое местопребывание, и дойти до нее было трудно. Экипировка же и снабжение людей были до того отвратительными, что люди в походе переносили не только трудности, но и голод. И, несмотря на эти трудности, поход шел нормально, эшелон добрался до города Киплиц, в Чехии. В это время Первая дивизия находилась в районе Бурга, и Власов был при дивизии. Между ними было расстояние километров в шестьдесят. Видя повальное отступление немцев, генерал Трухин решил на этой линии остановить свой эшелон и попробовать связаться с Власовым, и эту задачу поручил генералу Боярскому.

5 мая Боярский выехал на автомобиле и пропал без вести. Потом выяснилось, что его путь лежал через район, занятый чешскими коммунистами-партизанами, которыми командовал советский капитан. Партизаны задержали Боярского и повели его к капитану. Увидев генерала РОА, капитан обрадовался и стал ругать пленного площадной бранью, а Боярский, недолго думая, дал капитану оплеуху. Тот рассвирепел и приказал пленного повесить (показания самих партизан).

Обеспокоенный исчезновением Боярского, генерал Трухин 6 мая сам выехал к Власову со своим адъютантом Ромашкиным и генералом Шаповаловым. Поехали они той же дорогой. Доехали до города Пшибрам, уже занятого партизанами-коммунистами (это был коммунистический район). Там их задержал коммунистический отряд и доставил к тому же капитану, к которому накануне доставили Боярского.

Выяснилось происшедшее с Трухиным, Шаповаловым и Боярским в связи с тем, что 7 мая через Пшибрам проходила походным порядком Запасная бригада и захваченный вместе со своим генералом адъютант Ромашкин, разбив окно тюремной камеры, окликнул своих. Части бригады захватили тюрьму и освободили поручика Ромашкина, но генералов Трухина и Шаповалова не нашли. Рано утром советский капитан увез их и сдал своим.

После исчезновения генерала Трухина и Боярского в командование оставшимися частями РОА — Второй дивизией, Запасной бригадой и Офицерской школой — вступил начальник Офицерской школы, генерал-майор Михаил Алексеевич Меандров. Идеологические установки у Меандрова были те же, что у Власова. Вступив в командование и видя повальное отступление немцев, не зная точно, что происходит впереди, Меандров принял решение увести свои войска из Чехии поближе к немецкой границе. Он это должен был сделать, поскольку войска были окружены и при любых условиях отстоять себя не могли бы, а к тому же у них кончились продукты питания, и людей кормили кониной, зарезав обозных лошадей.

Эти три колонны РОА на путях отступления между двумя почти встретившимися фронтами, американским и советским, не раз натыкались на красных, которые цеплялись за них, не желая выпустить из рук, но упорное отстаивание американцев избавляло их от советского плена. И тем не менее беда приключилась с самим командиром Второй дивизии, генералом Зверевым. Советская разведка захватила и увела его из собственного штаба.

С большими трудностями части добрались до зоны американской оккупации, до Крумау. Отсюда людей стали переводить временно из одного лагеря в другой, и в людском составе происходило сравнительно небольшое отсеивание. В конечном итоге 4000 человек были доставлены и накрепко замкнуты в лагерь военнопленных в Платлинге, который и стал потом местом их выдачи Советам. Однако еще в Регенсбурге весь старший командный состав, в том числе и генерала Меандрова, из лагеря РОА увезли и содержали в лагере военнопленных в Ландау, откуда их в 1946 году выдали большевикам.