За все грехи - [39]

– Ну, я себя не контролирую. Как будто во мне сидит другая, непокорная Линда, – отвечает она с упрямством.

Томмазо не может сдержать улыбку – так смешно Линда реагирует на внешние раздражители. Кого-то она ему напоминает – быть может, его самого в детстве, когда он еще был другим. Он завязывает марлю.

– Туго?

– Да нет.

Томмазо смотрит ей прямо в глаза.

– Позвоню-ка я сам этому обойщику.

– Думаешь, тебе удастся его переубедить? – говорит она сквозь зубы: одно упоминание о нем – и она снова ощущает прилив бешенства.

– Ну дай мне поговорить с ним, – говорит Томмазо тоном, которым можно уладить все.

– Если уж ты так настаиваешь, ладно… – Линда сует ему телефон, на котором уже набран номер обойщика.

Томмазо откашливается, нажимает зеленую кнопку и отходит на несколько шагов. Линда смотрит на него, сидя на диване; до нее долетают лишь обрывки разговора, но по ним можно понять его суть.

Томмазо двигается элегантно, словно пантера перед прыжком, и говорит так дипломатично, что просто приторно. И это действует, судя по долетающим до нее словам.

Слушая, как разговаривает Томмазо, Линда с горечью признает, что совершенно не умеет улаживать конфликты. Другое дело Томмазо. Когда дело касается переговоров – он в своей стихии. К тому же он несгибаем и твердо стоит на своем, всегда знает, что сказать, и не выпускает ситуацию из-под контроля. Ну вот, кажется, все улажено. Томмазо убедил обойщика переделать стулья. Невероятно! И человек, который только что говорил с ней враждебно, готов пойти на перемирие!

Закончив разговор, Томмазо подходит к Линде с торжествующим видом.

– Все в порядке, – он возвращает ей телефон. – Новые стулья будут готовы в срок.

Иногда нужно идти на компромисс вместо того, чтобы действовать напролом: уж кто-кто, а он-то это знает.

* * *

Линда погружается в свою работу, а Томмазо поднимается в зимний сад. Это место стало его маленьким Эдемом: здесь царят тишина и покой, мирская суета осталась снаружи, причудливые формы растений напоминают произведения искусства. Он потерял счет времени и не знает, сколько уже здесь находится. В одной руке он держит садовые ножницы, в другой – лейку, из которой поливает Черную Бакара, одну из прекраснейших английских роз темно-красного цвета с черными прожилками, бархатными лепестками и эротичными линиями.

Томмазо сосредоточен, мышцы руки выделяются под белой рубашкой. Иногда он оглядывает свои владения, вдыхает энергетику этого места и думает, что Линда гениально превратила заброшенный уголок виллы в зимний сад. Ему нравится потолок с видимыми балками, люстры, похожие на фонари, несущие колонны из белого мрамора, клумбы с каменными оградками, тумбочка для инструментов из массива ореха, стол из кованого железа и диван, обитый голубой парчой. А в центре комнаты – фонтанчик, выложенный камнем.

Он ставит горшок с Черной Бакара на мраморный подоконник, потом занимается Мединиллой, которой, судя по всему, требуется водяной душ. Томмазо берет распылитель и несколько раз брызгает на листья и цветы, которые покрываются мелкими каплями.

В это время в дверях за его спиной появляется Линда. Еще никто не входил в тайное королевство Томмазо, когда он занимается цветами. И сама мысль о том, что она здесь, немного возбуждает ее. Она наблюдает за ним, убеждаясь, как он прекрасен: мускулистые руки, идеальный торс, словно у скульптуры.

При взгляде на него в голову лезут неприличные мысли… Линда покашливает, чтобы привлечь его внимание. Томмазо поворачивается. В его взгляде живой интерес.

– Мне уже пора, хотела с тобой попрощаться. – говорит Линда.

Когда она работала внизу, ей казалось, что она ощущает присутствие Томмазо. Это странное чувство привело Линду сюда – как будто он ее позвал.

– Как твоя рука? – Томмазо указывает на нее подбородком.

Линда приподнимает руку.

– Лучше, – отвечает она. – Кстати, я хотела тебя поблагодарить.

Линда опускает глаза, потом поднимает их смотрит с признательностью на Томмазо.

– Если бы не ты…

Томмазо чуть замено улыбается. Ему безумно нравятся ее спонтанные и непосредственные движения. Такой естественной грации он не видел ни у одной женщины.

Линда смотрит на Мединиллу, покрытую блестящими капельками. Ее притягивают эти большие овальные листья с белыми прожилками, свисающие цветы антично-розового цвета, лепестки, будто сделанные из сахара.

– Нравится? – спрашивает Томмазо.

– Очень, – Линда улыбается, и на ее правой щеке появляется ямочка.

– Это тропическое растение с острова Ява, – объясняет Томмазо.

– Настоящий шедевр, – завороженно произносит Линда.

Ее глаза горят необычным зеленым светом.

– В естественной среде она иногда достигает двух с половиной метров в высоту, – продолжает он. – Но с ними нелегко: чтобы увидеть, как они цветут, нужно запастись терпением и строго соблюдать правила ухода.

Терпения и умения следовать правилам Томмазо не занимать, думает Линда и внезапно спрашивает:

– И как тебе удается всегда сохранять спокойствие?

– Это несложно. Достаточно знать себя и уметь контролировать свои эмоции. – Томмазо говорит это так, будто это философия всей его жизни. –  В конце концов, это ведь всего лишь вопрос мышления. – Он слегка постукивает себя пальцем по виску.