За волной океана - [13]

Далее Сергеев сказал, что вчера встретился с командиром бригады пограничных кораблей капитаном 1-го ранга Зерцаловым. Он предложил осмотреть грунт в районе Каменных братьев, где две скалы образуют маленькую бухточку. Глубины там небольшие, грунт песчаный, местами каменистый, в подводных скалах большие гроты. Возможно, удастся что-нибудь там отыскать.

— Я попросил штурмана капитана третьего ранга Скрябина сходить с вами на катере и осмотреть эти места, — сообщил генерал. — Согласуйте с ним день и час, когда пойдете, а потом доложите мне. Лучше это сделать в рабочее время, чтобы там не оказалось любителей-рыбаков.

«Я пойду в район Каменных братьев с Игорем Покрасовым, — решил Кошкин. — Он прекрасно знает те места». Об этом он сказал генералу.

— Не возражаю, только с флагштурманом Скрябиным обязательно переговорите. У него глаз наметан.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ночь истаяла, из-за высоких крутолобых сопок взошла заря, отчего море издали казалось желтым, как песок. Небо за ночь очистилось от черных туч, и шторма вроде бы не ожидалось. Гаврилову надо было прийти на корабль до подъема флага, поэтому он встал рано, нагрел на газовой плите чай, слегка перекусил и тихонько, чтобы не разбудить жену, стал одеваться. Вчера Лена допоздна задержалась на педсовете, пусть хорошенько выспится. «Если вернусь с корабля, проведаю сына, как он там, на подводной лодке», — подумал Гаврилов.

Он уже коснулся двери комнаты и хотел было выйти, но тут его окликнула жена. «Все же проснулась», — огорченно вздохнул он.

Лена вышла из спальни, накинув на плечи бело-голубой халат и на ходу причесывая волосы. Высокая, стройная, она отчасти напоминала ему мать — то ли ростом, то ли серыми выразительными глазами. Пожалуй, и тем и другим. После того как умерла мать, Гаврилов еще больше привязался к жене. Мысль о том, что она очень похожа на его мать, скрашивала его отношения с Леной. «У тебя точно такие же глаза, как были у моей мамы, — сказал он как-то жене. — Ты, как и она, тонко чувствуешь чужую боль».

— Спала бы еще, — высказал он без упрека. — Как вчера прошел педсовет? Надеюсь, тебя не критиковали?

Она мило улыбнулась еще сонными, припухлыми после ночи глазами:

— Досталось и мне от директора. Говорит, я мало бываю с ребятами.

— Ты считаешь, он не прав? — подначил ее Гаврилов.

— Конечно не прав, — горячо возразила Лена. — В школе я и так нахожусь допоздна: то вечер старшеклассников, то подготовка ребят к олимпиаде по химии, то культпоход на рыболовный траулер. Я просто замоталась, Сергей. Даже некогда сыну черкнуть письмо. Кстати, от Игоря долго нет писем, и я волнуюсь. То ли лодка ушла в море, то ли еще что. Ты бы узнал, а? Очень тебя прошу.

— Хорошо, постараюсь, — пообещал он. — А ты позвони Варе. Как уехала, с тех пор не дала о себе знать. То, что она подружилась здесь с каким-то морским офицером, дело ее. Но почему она скрывает его имя? Давно бы и нас с ним познакомила.

Лена поспешила защитить дочь, сказав, что с кем попало она не станет знакомиться.

— Я уверена, что это приятный молодой человек. Варя очень щепетильная. Ты же знаешь, как она переживала за Петра Кречета, когда тот развязно повел себя у нас в доме. Если честно, то я очень рада, что она не связала с ним свою судьбу.

— Чего теперь говорить о Петре, если он женился? — возразил муж. — Ребенок у него родился. А наша Варя по-прежнему одна, а ей давно пора обзаводиться своей семьей.

— Успеет еще выйти замуж, — не поддержала мужа Лена. — Так ты идешь?

— Да. — Он поцеловал ее и вышел, слегка прикрыв за собой массивную дверь. Уже во дворе подумал: «Не мы выбираем судьбу, а она нас».

Он торопливо шагал по каменистому берегу. Над водой курилась серая дымка. Волны неистово бились о камни. Чайки озорно гомонили над кораблями, стоявшими на рейде. А вот и пограничный корабль, с которым у Гаврилова многое связано. Всякий раз при виде корабля Гаврилов ощущал необычайный прилив сил, казалось, что свой корабль он не видел целую вечность и теперь, как с близким и верным другом, встретился с ним после долгой разлуки. Гаврилов не мыслил своей жизни без корабля, без тех забот, которые разом свалились на его плечи, едва он стал командиром. И все то, чем он жил, рождало в нем неиссякаемую энергию и силу, без которых он и шага не сделал бы на командирский мостик. Служба на пограничном сторожевом корабле — ПСКР — необычайно сложна. Не раз, бывало, случалось, что судно-нарушитель пыталось уйти от преследования, опасно маневрировало, но Гаврилов умело преграждал ему курс. Сама мысль, что у него может быть срыв, угнетала его. Находясь в дозоре, Гаврилов испытывал чувство настороженности, присущее натурам цельным и самозабвенным. В море он всегда был готов к самому неожиданному повороту событий. С тех пор как он принял командование «Ястребом», в бригаде заговорили о нем как о «везучем» командире, хотя сам Гаврилов к таким пересудам относился скептически. Порой он оставался неудовлетворенным тем или иным выходом в море, но это хотя и огорчало, однако удваивало его энергию, заставляло вначале искать причину неудачи, а уж потом делать необходимые выводы. По привычке, в силу инерции, возвращаясь с берега, Гаврилов никогда не спешил в свою каюту. Ступив на палубу, он неизменно обходил корабль с кормы до носа. Корабль был его совестью и честью, он гордился им. Как-то Лена упрекнула его в том, что он делит любовь между ею и кораблем. «И пожалуйста, не спорь, — горячилась она. — За это я тебя не осуждаю, но и меня, голубчик, не забывай». Гаврилову было тогда не по себе, но, поразмыслив, он решил, что Лена права. А вот сын огорчил его: не стал морским пограничником, пожелал плавать на подводной лодке. На его вопрос, чем это вызвано, Игорь ответил: