За веру отцов - [13]
Значит, когда придет Избавитель, Всевышний перенесет всю эту страну, все синагоги, все ешивы в Святую землю. Как же иначе?
Мендл совсем успокоился. Он больше не волновался не только за свой Злочев, но и за всю Польшу: теперь понятно, что будет, когда Избавитель придет.
Но, удовлетворив духовный голод, Мендл почувствовал, что в нем пробуждается голод телесный. И Гилел напоминал просящими взглядами о том, что еда бы не помешала, и Хранитель Израиля чесал в затылке, теребил бороду и пейсы, пока проповедник произносил свою речь, и степной воздух пробуждал аппетит. Увидев родник, путники остановились омыть руки.
Жирные сыры Юхевед, редька и крепкая водка взбодрили тело, как слова реб Иойны приободрили дух. Когда тело и дух насытились, все погрузились в сон, предоставив лошадям отыскивать дорогу. И лошади почуяли веявший по степи запах уманьского леса. Граница между небом и землей пылала закатным пламенем, когда лес возник на горизонте черным пятном, и с наступлением тихого летнего вечера они въехали в ворота Умани.
Глава 8
Собрание
Через пару дней кибитка Мендла подъехала к постоялому двору реб Буреха в еврейском квартале Немирова. Въезд загромождали брички и телеги.
— Эй, дорогу главе злочевской общины! Подвинься, ты, паршивец, казни египетские на твою голову! Уступите место? глава злочевской общины едет, не видите? — кричал Гилел.
— Чего разорался, слуга царя оборванцев? Чтоб тебя черти взяли со всеми потрохами! Реб Зхарья Собиленький, глава общины Чигирина, его кибитка стоит, уважать надо! — кричали в ответ.
Услышав, чья это кибитка, Мендл приказал возчику остановиться, спрыгнул на землю, подошел:
— Реб Зхарья здесь?
— Да, и его брат реб Янкев тоже. По дороге в Люблин, на ярмарку, заехали к главе ешивы реб Ехиел-Михлу. Сам велел поставить тут кибитку на всю ночь.
Реб Зхарья, глава чигиринской общины, приехал на запряженной цугом четверке, как вельможа. Его огромная кибитка, полная подушек и покрывал, занимала весь въезд. Мендл велел возчику встать в стороне, отвести лошадей на конюшню и задать им корм, а сам пошел на постоялый двор. Возчик и охранник принесли тюки и подушки. Мендл надел новый кафтан, нарядил своего сына Шлойме и отправился поприветствовать реб Ехиел-Михла, раввина Немирова.
В раввинском суде у реб Ехиел-Михла Мендл застал глав уманьской и корсуньской общин, а также братьев Собиленьких, реб Зхарью и реб Янкева из Чигирина. Туда же явились с приветствиями представители общины Немирова. Сам реб Ехиел-Михл еще не вернулся из ешивы, где проводил урок. Шамесы пока что угощали гостей медовыми пряниками и красным вином, сделанным женой раввина.
Реб Зхарья Собиленький сидел развалясь на деревянной скамье. Братья Собиленькие славились своим влиянием, с реб Зхарьей считался сам граф Конецпольский, во владениях которого находился Злочев. Мендл уважал реб Зхарью как старшего главу общины. Зная, что не всякого допустят на собрание, Мендл немного робел. Почтительно смотрел он на реб Зхарью, на его рыжеватую окладистую бороду, закрывавшую широкую грудь. Глаза реб Зхарьи прятались под густыми рыжими бровями, на лице сквозь загар проступали темные веснушки, будто островки, разбросанные в широком бронзовом море. Реб Зхарья даже не взглянул на Мендла, будто вовсе не заметил нового главу общины.
— Приветствую главу Злочева, — поздоровался с Мендлом реб Шулем-Янкев из Немирова.
— Здравствуйте.
— Что у вас нового? Говорят, община процветает, скоро сравняетесь с Чигирином, — заявил Шулем-Янкев, взглянув на реб Зхарью.
— С Божьей помощью растет община.
Реб Зхарья поднял густые рыжие брови и огляделся по сторонам. Он уловил насмешку: глава не-мировской общины сравнил Злочев, эту деревню, с великим и славным городом Чигирином. На мгновение поднял брови реб Зхарья и снова спрятал под ними глаза.
Между владельцем Чигирина, хорунжим Конецпольским, и владельцем Немирова, князем Вишневецким, шла постоянная борьба за господство над Украиной. Хорунжему принадлежала вся степь до самой Сечи. Вишневецкий, однако, носил титул князя Руси. Ссора между магнатами не могла не коснуться евреев, живших в их владениях. Но сильнее всего враждовали главы общин Чигирина и Немирова, настолько погрузившись в ссору хозяев, что она уже стала их собственной. Каждый гордился богатством и землями своего помещика, и стоило лишь главам общин встретиться, как вражда разгоралась с новой силой.
— Что такое, собственно, Чигирин? Деревня. Злочев скоро, с Божьей помощью, его перерастет, — снова уколол Зхарью реб Шулем-Янкев.
Этого Зхарья уже не мог вынести. Он, с которым советуется сам хорунжий, и какой-то Мендл из Злочева. Зхарья снова поднял брови.
— Это вы тот Мендл, который получил разрешение на синагогу в Злочеве? Хорунжий мне рассказывал. Здравствуйте, — заговорил он, протягивая Мендлу руку, но со своего почетного места на деревянной скамье не встал.
