За веру, царя и социалистическое отечество - [124]

Рассвет нового дня застал Богданова и Рида в кутузке.

– Можно сказать, что эксперимент в целом удался, – сказал Богданов, остававшийся ученым в любой обстановке.

– В целом – да, – согласился Рид, осторожно трогая свое разбитое лицо.

– Каково же будет резюме?

– Резюме? Сейчас… Дайте подумать… Употребление пяти миллиграммов препарата вызывает состояние эйфории, перемежающееся приступами немотивированной агрессии. Было такое?

– Было, – не стал отпираться Богданов.

– Подопытный легко поддается внушению…

– Чрезвычайно легко! – подтвердил Богданов, непроизвольно повторяя удар, которым был повержен чемпион Швеции.

– Его речь становится бессвязной, а поступки нелепыми, немотивированными, несообразными с нормами морали. – Джон Рид говорил как по писаному, и не верилось даже, что накануне, проникнув за кулисы, он выпустил из клеток всех цирковых хищников.

– Хочу добавить, – произнес Богданов. – Вчера, когда вы уже спали, со мной случилось нечто странное… Я ощутил себя ребенком примерно трех или четырех лет от роду…

– Слава богу, что не внутриутробным плодом. После сильных душевных потрясений и не такие кошмары бывают.

– Нет, это совсем другой случай… Дело как будто происходило в нашей усадьбе под Белгородом. Рядом была няня, которую я с тех пор больше не видел. Хорошо помню, что у меня болел животик и я сильно капризничал. Даже запустил в няню игрушкой.

– Стало быть, вчерашний борец не первая ваша жертва, – понимающе кивнул Рид. – Вы питали склонность к насилию еще с детства.

– Да хватит вам! Короче, ко мне вернулись впечатления, давным-давно стершиеся в памяти. Причем впечатления на удивление яркие и детальные.

– Поскольку меня сия участь миновала, дополнение к резюме будет выглядеть так: у пятидесяти процентов подопытных возникают галлюцинации, в основе которых лежат забытые воспоминания детства. Вот, пожалуй, и все.

– Пожалуй… – Богданов встал и напился из деревянной бадьи (Джон Рид, ночью принявший эту бадью за парашу, счел за лучшее промолчать). – Теперь, когда период экспериментов закончился, предстоит решить немало практических проблем. Например, как лучше организовать массовый прием псилоцибе. Не станете же вы строить революционный полк и капать каждому солдату в манерку пять миллиграммов экстракта. Не все согласятся, да и сколько времени на это уйдет.

– А если накануне восстания добавить псилоцибе в городской водопровод?

– Разве вы забыли, кто у нас пользуется водопроводом? По большей части жители центральных районов – зажиточные особы, чиновники, лица свободных профессий. Одним словом, потенциальные контрреволюционеры. Их-то какой смысл возбуждать. На рабочих окраинах зачастую и колодцев-то нет. Из Невы воду берут… А тем более как в таком случае регулировать дозу? Один выпивает в сутки литр жидкости, другой – пять. Вдобавок нельзя подвергать опасности здоровье стариков и детей. Нет, про водопровод даже и речи быть не может!

– Тогда у меня есть иное предложение… Экстракт псилоцибе можно превратить в сухое вещество?

– Вне всякого сомнения.

– Порошок следует смешать с поваренной солью. В необходимой пропорции, конечно. Ведь люди в среднем употребляют одинаковое количество соли. Если не ошибаюсь, около десяти граммов в сутки.

– Да, такова физическая потребность организма, – подтвердил Богданов.

– В день восстания все революционные части получат завтрак, сдобренный вашей солью. Знать об этом будут лишь немногие люди, умеющие хранить тайну. Остальное пойдет как по нотам – эйфория, внушаемость, немотивированная агрессия. То самое, что мы с вами вчера испытали на своей шкуре.

– Хм, – призадумался Богданов. – Наша победа неизбежна, но я несколько опасаюсь за безопасность сторонников Временного правительства. Конечно, юнкеров следует слегка помять, это им пойдет только на пользу. А как же женский батальон? В нем служит немало достойных дам, обманутых социал-шовинистической пропагандой.

– Ваши оппортунистические настроения, Александр Александрович, мне не нравятся. Нашли о ком беспокоиться накануне социалистической революции… Войны, в том числе и справедливые, не только двигают вперед технический прогресс, но и посредством смешения разноплеменной крови улучшают человеческую породу. Вам ли, профессору медицины, не знать этого! Что здесь плохого, если однажды ночью пролетарская кровь в массовом порядке смешается с буржуазной?

Ответить Богданов не успел, потому что снаружи загремели отпираемые засовы. В проеме дверей показался Мишка Япончик, сменивший канотье на кожаную кепку, а клетчатый пиджак на строгий френч. Подозрительно зыркнув на незнакомого ему Богданова, бывший (и будущий!) король одесских налетчиков отрапортовал:

– Яков Свердлов, член центрального комитета большевистской партии… Прошу на волю, товарищи.

– Нас признали невиновными? – обрадовался наивный Богданов.

– А как же! – ухмыльнулся Япончик, отступая от двери, в которую его люди уже затаскивали связанных по рукам и ногам тюремщиков.

Освобождение отмечали в трактире «Подкова», обслуживавшем ломовых извозчиков (более приличные заведения еще не открылись).

Япончик рассыпался в комплиментах: