За Великой стеной - [61]
Тут я замолчал и улыбнулся. На лице господина Фу отразилась гамма улыбок — вначале мягких тонов, они источали, как сказали бы на Ближнем Востоке, имбирь, — ему нравились мои похвалы, и в этом он был искренен, но последние слова заставили сменить имбирь на подслащенную воду, потому что намек на эпохи имел смысл, и то, что мы поняли друг друга, нам обоим очень понравилось.
Подтекст был такой: господин Фу, я знаю, что вы на самом деле большой знаток древностей, но тем не менее всучили доверчивым покупателям подделку, которую сработали в вашей же мастерской. Но подделка хорошая, и это делает вам честь, а что касается иностранцев, то для них подобная покупка вполне оправдывает те доллары, которые они заплатили.
— О господин Кинг, — сказал Фу, — конечно, иностранцы покупают все, что им ни покажешь. В этом и заключается смысл торговли.
— Я вполне с вами согласен.
— Сами посудите… В настоящее время истинно древних вещей осталось мало. И еще меньше осталось ценителей. Я искренне привязан к старине. Наша история, история Срединного государства, очень древняя, древнее таких государств, как Египет, Индия, тем более Греция… Как истинному патриоту мне стыдно торговать подлинными ценностями, да я бы и не стал отдавать в руки невежд бесценные реликвии. У меня есть коллекция древних монет. Это моя гордость и мое состояние. Ракушки побережья, глиняные монеты, шаньдунские мечи эпохи Чжоу, связки чох странствующих монахов, которые в пути заменяли календарь, ибо их было ровно двенадцать и на каждой был символ созвездия, монеты Тайпинов… Даже монеты Тайпинов представляют сокровище только для знатоков, к которым принадлежите и вы. И для меня было бы счастьем, если бы вы посетили мой дом и могли бы посмотреть и оценить мой труд. Мы ведь с вами люди цивилизованные в отличие от посетителей моей антикварной лавки. Для невежд рисунок тушью на новом шелке равноценен подлинной керамической плите из Сычуаня с божественным изображением Фу-си и Нюй-ва. Как вам известно, на этой керамической плите изображены Фу-си, держащий солнечный диск, и Нюй-ва с диском луны, что связано с представлением о мужском и женском началах в природе. Силах ян и инь.
Он замолчал и с грустной улыбкой поглядел на меня. Это был экзамен. И грустная улыбка господина Фу означала, что очень мало кто знает истинное толкование символов, но в то же время его рассуждения о древних богах таили в себе и ловушку. Он осторожно подвел меня к ее краю и ожидал, когда я оступлюсь и рухну в нее. И он заранее торжествовал, хотя, если бы я свалился в нее, он бы и виду не подал, а просто отметил бы про себя границу моих познаний и сделал бы соответствующие выводы. И если бы когда-нибудь мне пришлось обратиться к нему как к купцу, он бы знал, до каких пределов можно играть со мной как кошке с мышью, на каком уровне можно подсунуть подделку, содрав за нее три шкуры. Если бы я упал в эту яму невежества, он бы презирал меня как варвара, но внешне стал бы еще более любезным.
Я улыбнулся, в свою очередь, но с оттенком задумчивости. Для меня было не так опасно сорваться в яму, как насторожить господина Фу, дать понять, что мне ясна его игра… Я должен был быть с ним большим азиатом, чем он сам. Если он поймет, что я раскусил его, то это даст основание прийти к выводу, что его хитрости я разгадываю за три хода и, значит, сумею раскрыть то, за чем пришел он. Он утвердится в своих подозрениях, а я разоблачу себя, и это будет означать, что моя ловушка захлопнулась окончательно. С другой стороны, мне нельзя было выдавать себя за тупицу, так как это вызовет у господина Фу определенную реакцию — он перестанет меня уважать, я потеряю в какой-то степени «лицо», последнее даст ему основание быть нахальным, даже бесцеремонным. Кто знает, куда привели бы наши разговоры… Мне пришлось «искренне» удивиться, и с нотками недоумения я сказал:
— Простите, господин Фу, вы неверно трактуете символы ян и инь. Как известно, великий Конфуций переосмыслил истинное значение мифа о Фу-си и Нюй-ва. На плитах в Улянцзы, которые значительно древнее керамических плит Сычуаня, изображение иное. В Улянцзы Фу-си держит в руке угольник, а Нюй-ва — циркуль. Всем известно, что эти два инструмента символизируют порядок на земле, установленный мифическими супругами, или, по другой трактовке, братом и сестрой. Слово «порядок» в современном языке — «гуй-цзюй», и состоит оно из двух иероглифов: «гуй» — циркуль и «цзюй» — угольник.
Я начертил пальцем на столе два иероглифа. Разговор шел какой-то глупый, в духе нынешней борьбы маоистов против конфуцианства, но тем не менее его нужно было продолжать.
— Поэтому, — продолжил я, — трактование сычуаньских символов, на которые вы ссылаетесь, неверно. Эмблемой Фу-си должен быть не угольник, а циркуль, угольнику же место в руке Нюй-ва. Извините меня, но ваше освещение порядка на земле соответствует лишь более поздней философской концепции Конфуция и его последователей, чем истинному положению вещей.
