За тебя никто не решит! - [29]

– Всё привезли?

– Одежду собирала Елизавета Петровна, а я туалетные принадлежности, – муж показал ей увесистый пакет.

Заподозрив неладное, она отозвала их в коридор и присела на кушетку.

В пакете с туалетными принадлежностями кроме мыла, пасты, щётки и шампуня, была косметичка с полным набором косметики, флакон геля для душа, бальзам и лак для волос, и несколько видов крема.

– Саша, ты всю мою тумбочку опустошил? – забыв про слёзы, сердито спросила она.

– Я взял всё, выберешь, что тебе будет нужно, остальное увезу.

– У мамы бы спросил!

– Елизавете Петровне было некогда, она искала пакет с одеждой.

Тася взяла из рук матери пакет, и заглянула в него.

– Мама! Вы что оба не в себе? Это же мои старые вещи, которые я перебрала и приготовила выкинуть, – возмущённо вскрикнула она.

Но заметив дрожащие мелкой дрожью руки матери, она обняла её и попросила:

– Прости! Я не хотела тебя обидеть.

– Тасенька, какое «прости»! Это я виновата, путём в пакет не заглянула. Мы все так напугались, когда ты сказала о кесаревом сечении. Он же такой ещё маленький! – прикрыв рот ладонью, мать горько заплакала. Саша, бледный до синевы, сел рядом с ней.

Тася глядела на них, вспоминая, что несколько минут назад, хотела выплакаться на плече у мужа, получить утешение. Всё оказалось наоборот, успокаивать родных пришлось ей.

– Вы меня не совсем правильно поняли. Меня оставили в стационаре, потому что необходимо постоянное наблюдение за ребёнком.

– А кесарево? Ты же говорила про него, – спросила мать.

– Это только в крайнем случае. Ничего страшного пока нет. Возьмите себя в руки и сделайте то, что я скажу. Я устала и не могу долго здесь находиться. Саша, я возьму то, что мне необходимо, остальное вернёшь в мою тумбочку. Мама, я напишу список того, что мне нужно. Мои вещи лежат в шкафу на полочках, а халаты висят на плечиках. Всё по списку сложишь в пакет и отдашь Саше. Сюда больше не езди, оставайся дома. Я когда устроюсь в палате, обязательно тебе позвоню. Хорошо?

– Хорошо.

Тася по очереди обняла обоих, поцеловала и снова осталась ждать у окна, то горько вздыхая, то улыбаясь, вспоминая растерянные лица Саши и мамы.

На этот раз Саша привёз всё, что нужно и даже планшет с фильмами, чтобы ей не было скучно.

– Как родители? Напугала я их?

– Как обычно, меряют давление и пьют капли.

– Саша, зачем ты так? Они переживают о ребёнке не меньше нас.

– Тася, да всё в порядке. Елизавета Петровна уже всех успокоила, сейчас пошли дружно сеять морковку, мальчишки тоже с ними. Дом полон народа, а мне так пусто без тебя. Ты надолго здесь?

– Дней десять, не меньше. Я когда вас ждала, так плакать хотела, а как увидела то, что вы привезли, слёзы сразу исчезли.

– Слёзы превратились в искры гнева при виде носочков с дыркой на пятке, – улыбаясь, сказал Саша.

– А ты лучше поступил? Принёс самое важное – лак для волос. А если честно, мне после этого недоразумения легче стало. А то бы раскисла совсем. Как хорошо, что вы у меня есть.

Она привстала на цыпочки и поцеловала мужа.

– Я пошла, а то меня там уже потеряли.

В перинатальном центре Тасе понравилось. Чистая светлая палата, просторное окно прикрыто жалюзи бежевого цвета, функциональные кровати. Над кроватью лампа на кронштейне, рядом расположен щиток с розетками для подключения аппаратов, кнопка вызова медсестры. Туалет и душевая комната на две палаты, соединенные небольшой прихожей. Едва она легла, как в палату зашёл серьёзный мужчина лет пятидесяти и медсестра с папкой в руках. Врач осмотрел Тасю, послушал сердцебиение плода, сказал, что беременность пока будут наблюдать. Продиктовав назначения, он ушёл.

Вскоре медсестра сделала два укол и подключила капельницу. В палате Тася находилась одна. Ничто не отвлекало от дум о малыше. Страх за его судьбу подступил с новой силой. Она вспомнила рассказ Людмилы, с которой лежала в больнице на Курнатовского, о том, что её девочка родилась в двадцать восемь недель, органы ребёнка были ещё не развиты, и врачам пришлось сотворить чудо, чтобы её спасти.

«Господи! Молю тебя, помоги моему малышу, не заставляй его, невинного, страдать. Пусть он родится, как и положено всем детям на свете», – шептала она молитву, и слёзы тихо скатывались на подушку.

Тася не заметила, как уснула. Проснулась ночью от резких толчков в животе. Ребёнок вертелся, пинался, у неё появилось такое чувство, что он из чего-то старается выпутаться. Чтобы как-то его успокоить, она положила руки на живот и стала шёпотом уговаривать:

– Мама любит тебя, мы все ждем, когда ты родишься, но ты ещё такой маленький, не торопись, надо подрасти, и тогда всё будет хорошо.

Она рассказывала ему, как хорошо им будет всем вместе. Что братья любят его и выбрали ему имя. Какой у него большой и сильный папа, который никогда никому не даст его в обиду. То ли слова подействовали на малыша, то ли тепло материнских ладоней проникло к нему и согрело. Малыш постепенно затих, успокоился, и Тася тоже задремала.

Утром её пригласили в кабинет УЗДГ на первый этаж. Специалист, который смотрел её вчера долго водил датчиком по животу, потом произнес:

– Ничего не понимаю! Почти всё в норме, за одну ночь картина совершенно изменилась.