За сто миллиардов лет до Большого Взрыва - [117]

— Позови сюда Лориса, — приказал он одному из них.

Наладчик пыточной техники обитал, вероятно, неподалеку в этом же здании, потому что явился через пару минут. Его комплекция была подстать Гурду, а живот был еще больших размеров и горой выпирал из–под куртки, которую по этой причине невозможно было застегнуть. Он что–то дожевывал на ходу и, подойдя, вытер масляные губы рукавом куртки.

— Ломоворот сломался, — коротко бросил ему палач.

— Да не может быть, я его недавно смазывал.

— Я тебе говорю – не работает, — повысил голос Гурд.

— Сейчас посмотрим.

Лорис крутанул колесо туда–сюда и пожал плечами:

— Все в порядке.

— А, я тебе говорю – не работает, заело что–то! – настаивал палач, — давай, ремонтируй, а колесо крутить я и без тебя умею!

— Ну, хорошо, хорошо…, — с этими словами наладчик достал из объемистого кармана своей куртки какой–то флакон с черной маслянистой жидкостью и старательно смазал сначала ось веретена, а затем и штурвала.

— Готово, — произнес он.

— Тебя пригласили для ремонта, — строптиво сказал Гурд, — так давай чини, а смазку оставь для своего болтливого языка.

— Не болтливей, чем у тебя, — беззлобно огрызнулся Лорис.

Было видно, что они старые добрые друзья и спорят просто так, радуясь встрече. Однако Гурд все же перегибал палку, он по–прежнему требовал ремонта. Они долго так препирались, пока Гурд, наконец, не предложил:

— Ложись, давай попробуем, как он работает!

— Еще чего! Сам и ложись! Твоя техника – ты и пробуй. Мое дело поддерживать ее в исправном состоянии.

Палач кряхтя влез на дыбу и дал знак своим подмастерьям. По–моему он разговаривал с ними только языком жестов, но они прекрасно его понимали. Огромные конечности Гурда были, хоть и с трудом, но закреплены, и Лорис встал к штурвалу.

— Вращай! – скомандовал палач.

Лорис быстро завращал колесо, которое после дополнительной смазки, поддавалось легко и бесшумно. Но вероятно ретивый наладчик перестарался, так как, буквально через несколько мгновений, мастер пыточных дел заорал благим матом и выпучил донельзя свои барсучьи глазки. Лорис немедленно остановил колесо и подал его назад, а помощники палача бросились отвязывать своего орущего шефа.

Встав на ноги, Гурд тотчас же с маху залепил Лорису кулаком в лоб. Тот кувыркнулся и отлетел к стенке, смешно задрав ноги и сел там, опираясь о стену спиной.

— За что? – плаксивым голосом воскликнул пострадавший.

— Ты же чуть не вырвал мне руки с корнем! – заревел палач, потрясая своими громадными кулачищами.

Лицо его было искажено от боли, а рот перекошен. Подмастерья, от греха подальше перебрались в угол, поближе к непонятной бочке. Я же задыхался от беззвучного смеха.

— Сам сказал — крути, — оправдывался Лорис, трогая свой лоб, наливающийся в месте удара красноватой синевой, — откуда мне знать, сколько надо сделать оборотов… И я оказался прав – ломоворот работает.

— Прав он…, проворчал Гурд, потирая вывернутые суставы.

— А ты после этого – мне не друг! – заявил Лорис, — нашел, против кого руки распускать… Больше ты ни за что не заманишь меня в свою берлогу. Отныне ремонтируй свои орудия сам!

- Ну, погоди, — опешил палач, — чего ты так взъелся… Давай помиримся.

— Не буду я с тобой мириться!

— Я готов как–то компенсировать…, — начал Гурд.

— Ты ставишь мне пиво, — подхватил эту мысль невинно пострадавший.

— Пиво? Ладно, — палач утвердительно качнул своей грушевидной головой, от чего мясистые щетинистые щеки колыхнулись вниз, образуя дополнительный четвертый подбородок.

— От пуза! – добавил находчивый Лорис.

— От пуза? Ну, уж нет! – запротестовал явно струхнувший Гурд, — ты же способен вылакать целую бочку… А на дармовщину и все две…

— От пуза! – упрямо стоял на своем Лорис, — плюс закуска. Иначе ты мне не друг.

Они еще пообвиняли друг друга в непомерной жадности, после чего палач все же сдался, выторговав, однако, проставление угощения без закуски.

— Вон отсюда! – рявкнул палач своим хихикающим подручным, — на сегодня вы свободны!

Затем друзья пожали друг другу руки в знак примирения и отправились пить пиво. Меня даже не удостоили взглядом.

Говорят, что жадность одно из самых сильных человеческих чувств. Иногда из за него даже предпочитают расстаться с жизнью. Но в данном случае она была легко побеждена перспективой потерять друга. Видно, не столь уж много было друзей у человека этой нехорошей профессии.

Я немного обождал, а затем без труда порвал веревку на правой руке, а потом распутал ей правую, веревка еще должна была пригодиться для имитации моего смирного поведения. После этого я сделал легкую гимнастику, размяв члены и, на всякий случай подзарядился.

Ужин, равно как и обед, мне так и не принесли. Возможно, я еще не был поставлен на тюремное довольствие, а может быть, кормежка заключенных здесь была и вовсе не предусмотрена. Дверь была заперта на замок, но ломать я ее не стал. Вместо необдуманных активных действий я прилег на лежак, именуемый ломоворотом, и стал планировать свое дальнейшее поведение.

Пока моей жизни реально ничто не угрожало. Здоровье, которое может пострадать от пыток, я также постараюсь уберечь использованием своих чудесных физических кондиций. Хуже всего было то, что я фактически рассекречен. Да можно найти путь к побегу из этой подземной каталажки. И что? Все начинать сначала? Это требовало большого времени и массы новых усилий. А ведь все шло так хорошо…