За Сибирью солнце всходит... - [8]
Игнат Сидорович Зозуля в это время сидел на призбе с книжкой в руках. Он с самого начала с интересом наблюдал за молодым человеком и прикидывал в уме, кто бы это мог быть. Купец не купец, на крестьянина не похож, на приказчика не тянет. Кони, на которых он приехал, — добрые, трашпан справный: колеса ошинованы, сиденье на передке обито кожей, сбруя на конях ладная, ременная... Приехавший, между тем, смело отворил хвортку во двор и, войдя, обратился к Игнату Сидоровичу:
— Дозвольте войти?
— Милости просим, добрый человек, — ответил Игнат Сидорович, закрывая книгу и привстав с призбы. — Чем могу служить? — Зозуля протянул вошедшему руку. Рука гостя была сильная и жесткая, как рашпиль: видать, знает черную работу. Усаживаясь на прежнее место, Игнат Сидорович пригласил гостя садиться, указав место рядом с собой, на призбе. Тот, осматривая подворье беглым взглядом, видимо, раздумывал, как и с чего начать. Совсем не по-молодому, он начал с погоды:
— Добрые дни стоять... Вон у вас черешни цветуть, як весной...
— Да, погода дивная, давненько такого не бывало... Вы курите?
— Спасибо, не курящий.
— То и добре. А я закурю. — Зозуля вынул кисет из кармана и стал набивать трубку. — Издалека и далеко ли путь держите?
— Издалека. А путь моя, если вы и есть господин Зозуля, то путь моя до вас. И дело собственно до вас.
Оба, и хозяин и гость, в короткие минуты никчемушного междусловья изучали друг друга, приглядывались. «Человек молодой, а серьезный, — подумал Зозуля, — то и дело у него, видать, серьезное. Ну-ну...»
— Да, я и есть Зозуля, Игнат Сидорович. С кем же я говорю?
— А я — Рогозный, Савелий Калистратович. Из хутора Дядькивского.
— Далеченько отсюда? Не слыхал такого.
— То и не диво: наш хутор невеликий и слава про него невелика. Верст семьдесят отсюда. Вот до свету выехал и на вечер только доехал. А дело у меня до вас такое...
Зозуля прервал гостя словами:
— Э, до дела рановато, если оно стоящее. А зараз мы вот што... Катерина Марковна! — крикнул Игнат Сидорович в открытое окно хаты. — Мы скоро вечерять будемо?
— Та уже и можно, — донеслось из окна.
— Ну вот. А мы с вами, Савелий... Забыл, как вас... Ка...
— Калистратович... Та вы зовите меня Савкою. Савка я...
— То и добре, Савко. Мы зараз коней ваших устроим, вы с дороги ополоснетесь он там у криници, а потом...
Пока мужчины управлялись с конями да умывались, Катерина Марковна стол во дворе поставила, а для освещения зажгла на окне лампу-семилинейку. Акулина с Домной заканчивали цедить молоко. Когда Зозуля с Савелием вышли во двор, Акулина глянула на гостя, и что-то знакомое показалось ей в его обличии. Она уже где-то видела этого человека. Кто он? Зачем здесь? И почувствовала в груди смутную тревогу. А когда Зозуля загадочно взглянул на Акулину, поняла: чему-то быть. У мужчин, видимо, уже был разговор о ней.
За вечерей, когда чарки наполнились горилкой и наливкой, Зозуля все так же загадочно посмотрел на Акулину и сказал:
— Чи не снилось тебе, Акулина, сю ночь что-нибудь? А?
Та сжалась в комочек, убрала руки под стол, чтобы скрыть их дрожь. Раньше только в выходные дни, по праздникам хозяева приглашали работников к своему столу, а сегодня будний день и... Наверное, из-за приезда этого, молодого господина ее позвали... А хозяин, поднявши чарку, продолжал:
— То и не знаю, как это назвать: чи замовлення, чи сватання? — И посмотрел вопросительно на гостя. Приезжий не заставил ждать с ответом. Продолжая сохранять на лице выражение деловитости и уверенности, сказал:
— Хай будет и то и другое. Я приехал до вас, Акулина Омельяновна. Може, вы меня не помните, так нагадаю вам. Я — Савелий Калистратович Рогозный, с одного хутора с вашим дядьком Трофимом. С ним я как-то и приезжал к вам. Годочка так три тому назад. Не помните?
— Та помню...
После вечери, не засиживаясь долго за столом, Игнат Сидорович дипломатично намекнул жене:
— Ну, Катерина Марковна, мабудь, пора и спать. Утро вечера мудренее. А молодые люди пусть побалакають наедине. Ходимо...
На предложение Савелия пойти за него замуж Акулина только и ответила:
— Так у меня ж дитя...
— Знаю про то. Твое дитя — мое дитя.
И почуяла дивчина: то ее судьба, этот почти незнакомый человек. Повеяло от него и доброй властью старшего и надеждой. То смутное и неведомое будущее, о котором она немало думала, теперь как бы само собой разрешилось, высветилось: больше ей не к кому приклонить сиротскую голову. И не увидела Акулина, не почуяла в словах и поведении Савелия ничего такого, что заставило бы усомниться в его искренности, в добрых намерениях. Весь он несложный и даже какой-то свой. И думы у него простые. Когда похолодало ночью, он снял свитку, накинул ее на Акулинины плечи, легонько, но уверенно пригорнул к себе и сказал: «Вот я весь. Нема у меня золотых гор. Акулина. Есть вот руки. Будет с тобой у нас лад — все будет...»
Хорошо проводили хозяева свою работницу: дали кое-какую одежонку с плеч Катерины Марковны: две подушки, самотканые рядно и шерстяной лижник. Для Тарасика чуть не целую штуку какой-то материи. Двадцать пять рублей деньгами дали, да еще пообещали по зиме дать годовалую телочку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».