За секунду до взрыва - [28]
Мы закивали, помним, мол, давай рассказывай дальше. И только Дед опять недовольно хмыкнул, он ведь понятия не имел, о чем мы говорим.
– Вилис этот самый обещал какие-то необыкновенные костюмы для Санты, гномов и Белоснежки на праздничный спектакль. Все уже есть, и модели разработаны, и материалы, только помощники ему нужны. Нанимать профессионалов для гимназии слишком дорого, а старшеклассницы безрукими оказались. И вот Силик просит меня помочь, потому что знает, что я хорошо шью. И откуда, спрашивается, узнал, до сих пор не пойму.
– И что, шили с самим Вилисом? – непонятно, чего больше было в голосе Томаса – восхищения или плохо скрываемой тревоги.
– Ага! В школьной швейной мастерской, когда никого не было. А больше – в каптерке, где сейчас Черный Иосиф живет. Вилис – он такой веселый выдумщик, там ведь не просто костюмы были.
– Да уж, гномы не хуже моей волшебницы колдовали. Неужели Вилис и технические навороты сам конструировал?
Милка гордо улыбнулась, будто не просто шила да подшивала, а сама и говорящий сундук, где исчезла злая волшебница, и шапку-невидимку придумала:
– Ага, сам! А я помогала. Вилис еще сказал, что у меня рука легкая, глаз точный и фантазия предметная.
– Это что еще за предметная фантазия такая? – теперь уже явно чувствовалось, что Томас раздражен и недоволен. Чего это он?
Я вмешалась, чтобы разрядить обстановку. Да и интересно было, что дальше:
– Ладно, про гномов и Санту ясно. А как же ты? Пошла на бал? Прости, но если честно, я тебя не помню.
– Да чего уж там – прости. Я ж говорила, что тебе до меня дела не было. Но меня ты, конечно же, помнишь. И все помнят, – в полутьме лицо Милки вроде как засияло загадочным внутренним светом. – Мы с Вилисом и мне костюм тогда сшили. Леди Икс – это была я!
Я выронила вилку, которую просто так крутила в пальцах, и она грохнула по пустой тарелке. Что-то грохнуло и у Томаса. Я повернула голову. Он сидел с открытым ртом, уставившись на Милку, будто видел впервые. Только через несколько секунд я сообразила, что рот открыт и у меня. Облизала вдруг пересохшие губы. Та загадочная особа в длинном старинном платье и закрывающей лицо вуали. Никаких фейерверков и спецэффектов. Все были потрясены, и никто не узнал. Потом долго гадали, кто бы это мог быть. Сошлись, что кто-то из самых старших, из семиклассниц.
Папа тогда еще сказал, что у незнакомки этой удивительная недетская стать и легкий шаг. Что она вовсе не Золушка на балу, а скорее героиня лермонтовского «Маскарада» или Прекрасная Дама Блока. А вот поди ж ты, получается, что все же Золушка. Только вот принца не оказалось, хотя тогда на эту роль, наверняка, многие мальчишки согласились бы. Но не все же принцы. Я тоже посмотрела на Милку по-новому. И вновь подумала, что она красивая. И не толстая вовсе, а высокая и, как говорил папа, статная. Я перед ней просто цыпленок, наверное. Последняя мысль меня совсем не порадовала. Я глянула на Деда. Он явно забавлялся, глядя на мое и Томаса замешательство. И все же досадно ему было – сам-то он оценить рассказанную Милкой историю не мог. Так и сказал:
– Ну вас, ребята. Дураком себя чувствую. Эх, Милк, жаль, что я тебя тогда не видел!
– А по мне, так хорошо, что не видел, – пробормотал себе под нос Томас.
Честно говоря, я с ним была совершенно согласна.
– Чего молчишь? Твоя очередь! Мы же рассказывали, теперь ты! – требовательно заявил Томас.
Вот и настал этот момент, которого я так боялась.
Томас на сто процентов прав. Чем я лучше их? Ребята же поделились сокровенным. А ведь, наверное, тоже было не просто. А мне, – мне было интересно их слушать. И теперь я знаю их лучше и ближе, даже Деда, теперь они для меня особенные люди. Друзья. Раньше был один Дед, а теперь Милка и Томас. И о жизни я больше узнала, о той, что существовала как-то отдельно, что ли, от меня. О том, что может не оказаться денег на рождественский подарок, что родители могут остаться без работы. Все, что для меня всегда было привычным, как снег зимой и трава летом, как папина любовь и хороший обед каждый день, для других почти сказка. А может, и не почти. А я-то думала, что до войны и бед никаких не было.
И чтобы не разрушить то, что едва наметилось, молчать нельзя. Но как же страшно, как больно говорить. Моя история – она совсем не сказочная нынче, когда сказку убили. Когда Дина убили. Я с непонятной надеждой глянула на глухо задвинутую штору, в глазах зарябило от черепов и костей…
– Марта, ты чего? – увидела над собой тревожные, расширенные глаза Деда.
– Марта, я идиот, и чего привязался! Не надо ничего рассказывать. Только не плачь, – это уже Томас. И Милка смотрит на него почти зло.
Я взяла салфетку, вытерла лицо, проглотила шершавую боль в горле:
– Не нужно ребята. Вы ни при чем. Я расскажу – когда-то все равно надо. И лучше вам, потому что все равно больше и некому… Понимаете, у меня был самый лучший рождественский подарок на свете. Теперь его нет, а значит, нет и Рождества. В сочельник, как раз двадцать четвертого декабря, родился Дин.
Ребята сидели хмурые, потупившиеся. А я уже сделала первый шаг, переборов боль и слезы. Дальше пошло легче:
