За секунду до взрыва - [88]

И еще ему не терпелось увидеть Кэролин. За эти два дня Моник превратилась в его глазах всего лишь в одушевленную куклу. Или, вернее, в испорченную девчонку, которая хочет лишь одного — получить удовольствие в том единственном месте между раздвинутыми ногами. В ней все было ясно и понятно. Цветы для нее означали лишь средство, с помощью которого мужчина покупает благосклонность женщины. Кэролин! О, Кэролин понимала гораздо больше; она чувствовала гармонию жизни, ее симметрию и глубину. Она чувствовала мельчайшие оттенки расцветок и запахов, которые дарила человеку жизнь. Она чувствовала и понимала все. А ее лицо! То самое лицо, которое еще несколько дней назад не произвело на него никакого впечатления, теперь неотступно стояло перед глазами. Прекрасное, обольстительное, манящее и незабываемое.

В понедельник утром он подошел к дверям ее фирмы с огромным букетом ирисов, спрятанным за спиной, возбужденный, как мальчишка. На этот раз секретарша была на месте. Он назвал себя и, не дожидаясь ответа, рванул прямо в кабинет. Услышав за спиной восторженное восклицание, он обернулся на мгновение — ага, это секретарша увидела букет. Теперь он мог быть уверен, что и Кэролин понравятся его цветы.

Он не ошибся.

Они снова поехали осматривать дома. Второй из тех, что она ему показала, стоял недалеко от ее собственного дома. Он тоже когда-то был частью того же поместья. Домик был совсем крошечный, и кухня довольно плохонькая. Но у Кэри возникла заманчивая мысль: чем черт не шутит, а вдруг этот человек станет ее ближайшим соседом. К тому же по размерам домик вполне подошел бы для холостяка. Теперь она расхваливала домик и окрестности, стараясь привлечь внимание к его достоинствам и по возможности сгладить недостатки. О близости своего собственного жилища она, конечно, не упомянула.

— На мой взгляд, — говорила она, — у этого домика есть одно колоссальное преимущество: его система пожарной тревоги напрямую связана с пожарной станцией ближайшего поселка через телефонную линию. И еще он подключен к спутниковой системе телевидения — более ста каналов.

Он очень внимательно осмотрел и дом, и участок, но в конце осмотра, конечно же, последовал вежливый отказ.

— Не думаю, что мне это подойдет.

Они подъехали к следующему дому. По дороге Корт уговорил ее остановиться у китайского ресторанчика. Они сели на лужайке перед роскошным белым особняком, Корт разложил пакеты с едой и открыл бутылку красного вина.

После второго стакана Корт начисто забыл про ключи, про Дэггета, про Мознера и даже про то, что ему и в самом деле надо бы подыскать какое-нибудь местечко для укрытия.

— Расскажите мне о жене, — вдруг произнесла Кэри. — Вы, кажется, говорили, что был и ребенок. Расскажите мне все.

И он вместо того, чтобы собрать в кулак всю свою волю, вместо того, чтобы выдумать любую чушь — она все равно бы поверила, — он налил им обоим еще по стакану вина, откинулся поудобнее и стал рассказывать. Он вдруг почувствовал себя освобожденным, не связанным больше предстоящей операцией, своими обетами и хитроумными планами. Он так долго скрывал свои мысли и чувства, отрезав себя от всего, что теперь неожиданно раскрылся весь, полностью. Он вручал себя этой женщине. Он отдавал себя в ее руки.

Хотя и не переставал каким-то шестым чувством ощущать опасность того, что делает. И тем не менее в эту минуту в его душе царили мир и спокойствие.

Кэри не могла понять, как можно так мгновенно увлечься совершенно незнакомым человеком. Она думала, что вообще не способна на это. Сердце колотилось бешено и неровно, ее бросало то в жар, то в холод, ладони потели, а эти дикие сексуальные фантазии! Все то, о чем говорила сестра. Как ему удалось этого добиться? Может, причиной тому его исключительная уверенность в себе? Или необычный акцент? Или его проницательный взгляд? Его смех? Его цветы? А может, то, что он ни на минуту не сводит с нее глаз?

Когда он рассказывал о жене, голос его стал хриплым, а взгляд каким-то отстраненным. Он описывал молоденькую хорошенькую студентку, которая тянулась к знаниям. А сам он в этих рассказах представал чуть ли не профессором. Но Кэри не решалась прерывать его вопросами. Он был как в трансе. Казалось, одно неверное слово, и он очнется, остановится навсегда. Ни за что на свете Кэри бы себе этого не позволила. Теперь и она как бы впала в транс. Но что вставало перед ее мысленным взором? Неужели она этого хочет?! Ей стало страшно за себя.

Наконец он остановился. Замолчал. Наступила мертвая тишина.

— Наш ребенок… — произнес он и опять надолго замолчал, окутанный клубами сигаретного дыма. Она вдруг поняла, что он собирался сказать что-то другое, но в последний момент внезапно заменил слово, — родился мертвым. — Он снова замолчал. — Жена не смогла этого перенести.

Это была явная неправда. Но почему? Спросить его об этом она не могла. То, что было правдой, казалось, запрятано глубоко внутри него, как зарытые в землю сокровища. У Кэри зародилась мечта: она заставит его раскрыться, поможет ему освободиться от этого груза. Она вдруг поняла, что им суждено стать любовниками.