— Только возвращайтесь. Не бросьте нас, — умолял Таниэлло.
Но Станислав в ответ так ласково посмотрел на испуганного мальчугана, что тот сразу успокоился. Распрощавшись с маленькими итальянцами. Либерти, быстро исчез в надвигавшихся сумерках.
Подходила ночь.
Дженарино запел:
«Прощай, Неаполь, милый мой!»
И голос его дрожал от волнения.
Таниэлло вспомнил милый родной город и тихонько заплакал.
Потом все сидели молча. Им было тоскливо и страшно.
— Ну чего опять повесили носы? — попробовал пошутить Тотоно. Но шутка не удалась, потому что мальчику и самому было не весело.
Хорошо еще, что Станислав не очень запоздал. Скоро к молу причалила лодка. На корме ее сидел Станислав. Рассмотрев мальчиков, он радостно замахал им рукой. Выпрыгнув из лодки, он подошел к ним, крепко обнял всех троих и сказал:
— Все улажено. Капитан, как раз завтра, едет в Геную и берет вас с собою.
— В Геную.
— Ну да, в Геную, а оттуда в Турин. Двадцать лир у вас уже есть. Остальное вы приработаете в Генуе. Только по дороге остерегайтесь всяких покровителей и графов. В Турине вы купите билеты, доедете до Женевы, там вам останется только отыскать иностранца.
— А теперь вы от нас уйдете? — спросил испуганный Таниэлло.
— Что же, если хочешь, останься со мной? — предложил ему Либерти.
Но Таниэлло не захотел расстаться с товарищами.
— Нет, я не могу их бросить, — объяснил он. — И к синьору Калондроне мне очень хочется.
— Тогда поторапливайся! Боюсь, как бы капитан не раздумал вас взять.
Мальчики плакали, расставаясь со Станиславом Либерти.
— Напишите мне. Непременно напишите из Генуи, — кричал им Станислав, когда они уже вышли из лодки на палубу судна. Когда же он скрылся из их глаз, мальчики пришли на корму и уселись на якорном канате.
— Пошли бы вы теперь спать, — посоветовал, подойдя к ним здоровяк-боцман.
Они встали и спустились с ним в трюм.
Там он показал им койки.
— А теперь, покойной ночи! — сказал он им на прощанье. — Завтра просыпайтесь пораньше. На рассвете мы снимемся с якоря.
С этими словами он ушел.
Мальчики сию же минуту заснули. Они были утомлены и замучены всем пережитым.
Первым проснулся «Прыгун» и визгом разбудил Таниэлло.
— Дженарино! Тотоно! Пора вставать, граф идет! — закричал мальчик.
— Какой граф? Где граф? — испуганно спрашивал сразу вскочив на ноги заспанный Дженарино.
— Вот несет чепуху! — протирая кулаками глаза ворчал тоже разбуженный Тотоно. — Это ему со сна почудилось. Граф остался в Риме, а мы плывем на «Звезде» в Геную.
— Вспомнил! Все, как есть, вспомнил! Удрали от графа! — радостно закричал Таниэлло и уже грустно прибавил: — Вот только жаль, что Станислава мы уже больше не увидим.
— Ну это еще неизвестно, — сказал Дженарино.
— Может быть, как-нибудь и встретимся, — прибавил Тотоно.
В эту минуту боцман позвал их к капитану.
Мальчики струсили: вспомнили сурового пожилого человека, которого видели мельком вчера вечером на палубе «Звезды». Лицо у него было медно-красного цвета, нос огромный, а быстрые живые глаза точно видели все насквозь.
Когда они проходили, он мало обратил на них внимания, только сказал им отрывистое «здравствуйте» и стал смотреть в другую сторону.
Когда мальчики вышли на палубу, капитан, засунув руки в карманы панталон, ходил с трубкой в зубах по палубе. Заметив маленьких неаполитанцев, он им сказал грубым голосом:
— Послушайте, мальчуганы, я согласился вас довести даром, ну, а насчет пропитания — это уже статья особая. Придется вам промышлять самим. Заработайте себе что-нибудь.
— Что же, мы споем. — Не долго думая предложил Дженарино.
— Придумал. Споем! Здесь, голубчик, не до пенья. На судне работа совсем другая. Здесь надо работать руками, а не горлом. Вы будете у меня юнгами до самой Генуи, я отдаю вас под начало боцмана.
Мальчики растерялись.
— Что? Не нравится? Не нравится — живо в шлюпку и на берег! — С этими словами капитан повернулся спиной к мальчикам и направился на другой конец палубы.
Ехать назад в Рим. Этого они, конечно, не хотели. Готовы были делать все, что угодно, только бы их не прогнали с корабля. А работа оказалась к тому же веселой и легкой.
Суматоха отъезда, лазанье по мачте, которое напоминало им акробатическое упражнение, — все это было восхитительно. Дженарино, с быстротой белки, взбирался на самый верх мачты. Ему не приходило в голову, что он легко может сломать себе шею. Тотоно не хотел отставать от Дженарино. С необыкновенной ловкостью, изумлявшей даже моряков, он подымался на снасти, потом соскальзывал вниз. Таниэлло чуть-чуть трусил, но ни за что не хотел этого показать. Со смехом и шутками он лез за товарищами. А «Прыгун» увлеченный суматохой бешено носился с кормы на нос и обратно.
Веселые мальчуганы заинтересовали всех. Даже суровый капитан и тот ласково на них поглядывал со своего капитанского мостика.
Дженарино, взлетая на мачту и работая с парусами болтал без конца. Увлеченный тем, что его слушают, он врал еще больше чем обыкновенно, и врал так гладко и ловко, что маленький Таниэлло почти верил ему.
— Да, синьоры, надобно вам сказать, что я уже служил юнгой на кораблях, которые ходят в Калабрию, Сицилию и Турин. Все неаполитанские моряки меня знают. У меня даже есть прозвище, «Дьяволенок». Всю мою жизнь провел я на кораблях. Посмотрели бы вы меня в бурю. Здесь, у вас, это сущий вздор, пустяки… А вот мне не раз доводилось спасать корабли… Все растеряются — я никогда. Ношусь повсюду, как молния…
