За рычагами танка - [9]
В предвечерних сумерках Рагозин внимательно разглядывал близлежащую балочку и опушку лесочка, надеясь заметить хотя бы признаки подготовленной обороны, но все было тщетно: ни одного танка, ни одного артиллерийского орудия не выдавало присутствия здесь каких-либо войск. Было непривычно тихо. Только с юго-запада изредка доносились стонущие, раскатистые взрывы. Вздрагивала земля, да там, на горизонте, изредка полыхали бледно-розовым пламенем зарницы.
— Ночь ваша. Отдыхайте, а завтра — по экипажам. Размещайтесь в этой землянке, — показал капитан на еле заметный бугорок у купы орешника.
В землянке пахло сырой глиной и прелыми листьями. Кем-то чиркнутая спичка вырвала из раздвинувшейся темноты два снопа соломы в углу и березовый пень посреди землянки, на котором стояла плошка с фитилем. Зажженная, она осветила тусклым светом всю небольшую яму, прикрытую ветками. Расстелив солому, улеглись вповалку. Скоро все заснули, кроме Рагозина. Ивану не спалось: все то, что довелось видеть во время отхода, никак не удавалось переварить его уставшей от тяжких дум голове…
Рагозин под дружный храп товарищей стал было засыпать, но услышал снаружи торопливые шаги и знакомый голос:
— А ну, товарищи, подъем!
Все пять танкистов поднялись, как по боевой тревоге. Рагозин первым выскочил из импровизированной землянки и оказался лицом к лицу с капитаном. В стороне были видны в сумерках еще три силуэта.
— Вести неладные, товарищи, придется спешить в экипажи, — сказал капитан и, тотчас же вынув из кармана листок бумаги, стал при свете карманного фонарика читать, кто в какой экипаж назначается.
Батальон, в который был назначен Рагозин, сосредоточился километрах в двух, в пологом овражке, заросшем кустарником. В пути лейтенант коротко объяснил Рагозину, что тут, в лесочке, укрылось два батальона недавно сформированной танковой бригады с противотанковыми средствами и автоматчиками, а там, куда они идут, сосредоточился резерв комбрига; что, по полученным сведениям, противник танковыми и механизированными соединениями рвется вдоль шоссе Орел — Тула на Москву; что по данным разведки его передовые части находятся километрах в пятнадцати отсюда и утром возможна встреча с ними.
Лейтенант, как бы между прочим, поинтересовался — доводилось ли Рагозину водить танк Т-34.
— Не довелось, — ответил Рагозин, — но поведу, не сомневайтесь, товарищ лейтенант. Опыт инструктора по вождению имею. Конечно, немного потренироваться надо…
С появлением солнца низко прошел самолет-разведчик. Он сделал небольшой круг над леском и, оставив за собой белую дымовую дорожку, ушел на юго-запад. Скоро с переднего края донеслись громовые раскаты артиллерийской канонады, качнули и вздыбили землю разрывы авиационных бомб.
— Как, механик, познакомился с машиной, не подведешь, если атаковать придется? — спросил Рагозина командир танка лейтенант Зубарев.
— Не волнуйтесь, командир, все знакомо по БТ, только броня здесь раза в три мощнее, ну и пушка тоже, машина потяжелее, конечно… В общем — класс!
К полудню на шоссе показалась гаубичная батарея на конной тяге. Она на рысях прошла на восток. За ней другая, третья…
— Артдивизион отходит, видать, дела неважные, — проговорил Зубарев, наблюдая за шоссе в бинокль.
Скоро на легких тягачах «Комсомолец» подошла к лесочку противотанковая батарея сорокапяток. Развернувшись, она встала у опушки и стала готовиться к бою. Позднее показались на шоссе отступающие части нашей пехоты. Шли они в полном порядке и занимали ранее подготовленные рубежи. Можно было понять, что отходят они под прикрытием сильных арьергардов. К вечеру движение войск прекратилось. Однако ночь была неспокойной: то в одном, то в другом месте вспыхивали не только ружейно-пулеметные, но и артиллерийские перестрелки. Осветительные ракеты почти не покидали ночного неба, обливая местность мерцающим светом.
А утром, когда солнце выкатилось из-за горизонта, тяжелые вражеские бомбардировщики несколькими волнами пошли на позиции сосредоточившихся за ночь наших войск. С поразительной наглостью фашисты снижались до трехсот метров, отыскивая цели, но по всему было видно, что бомбят неприцельно, по площадям, надеясь вызвать панику в наших войсках и вскрыть их точное расположение.
Вскоре из полосы дыма и пыли, поднятых разрывами авиабомб и артиллерийских снарядов, стали выползать фашистские танки. Приземистые черные стальные коробки с черно-белыми крестами на бортах и башнях двинулись по шоссе и полю, направляясь к лесочку. За танками спешили бронетранспортеры с пехотой. Сначала шли медленно, словно прощупывая каждый метр чужой земли, но видя, что лесок молчит, передние танки стали наращивать скорость. За ними перешли на увеличенные скорости и задние машины, ведя беспорядочный огонь из своих короткоствольных пушек. На отшлифованных о грунт гусеницах плескались лучи утреннего солнца, от бега танков содрогалась земля, от выстрелов пушек разрывался воздух, и казалось, что все это стальное стадо уже ничем не остановить, не повернуть назад…
Но вдруг один из вырвавшихся вперед танков завертелся на месте. Его гусеница, описав в воздухе причудливую кривую, распласталась на земле. В это же мгновение на борту машины сверкнул сноп желто-белых искр, и она смрадно задымила. Вслед за этим загорелись второй и третий танки. Следовавшие позади танки попытались обойти горящие, но их постигла та же участь.
В день, когда гитлеровские полчища напали на наши священные рубежи, мне, тогда еще военному инженеру второго ранга, исполнилось 39 лет.После окончания в 1935 году инженерного факультета Академии бронетанковых и механизированных войск меня направили в Центральный аппарат Наркомата обороны. Мне же хотелось в войска. Но лишь через два года удалось осуществить свое желание. Так что перед войной я уже четыре года командовал окружной автобронетанковой ремонтной базой в Закавказском военном округе. Вскоре я попал на фронт, получив назначение помощником начальника автобронетанкового управления фронта.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.